Массовые социально-психические явления и проблема лидерства: Публика и толпа Габриэля Тарда

Публика и толпа Габриэля Тарда

2.1 Публика и толпа

Как известно, Тард жил в иное время, чем Лебон. Достаточно высокого уровня развития достигли средства коммуникации. Появилась публицистика, радио, телеграф. Происходит интенсивное и широкое распространение общественной жизни. Благодаря соединению трех взаимоподдерживающих друг друга изобретений, книгопечатания, железных дорог и телеграфа, приобрела страшное могущество пресса, публицистика. Люди начинают мыслить иными категориями, чем прежде. В связи с развитием коммуникаций, происходят изменения природы толп. Таким образом, наряду с толпами, собранными в одном и том же замкнутом пространстве, в одно и то же время, отныне мы имеем дело с рассеянными толпами, т.е. с публикой, утверждает Тард. " Я не могу согласиться со смелым писателем, д-ром Лебоном, заявляющим, что наш век – это "эра толпы". Наш век – это эра публики или публик, что далеко не похоже на его утверждение".

Тард дает следующее определение этому понятию: "публика… есть не что иное, как рассеянная толпа, в которой влияние умов друг на друга стало действием на расстоянии, на расстояниях, все возрастающих ".

Изначально существовала методологическая путаница в разделении понятий "публика" и "толпа". Например, говорят, публика какого-нибудь театра; публика какого-нибудь собрания; и здесь слово "публика" означает толпу. Но это смысл упомянутого слова не единственный и не главный, с точки зрения Тарда. И в то время как он постепенно утрачивает свое значение или же остается неизменным, новая эпоха с изобретением книгопечатания создала совершенно особый род публики, которая все растет, и бесконечное распространение которой является одной из характернейших черт нашего времени, утверждает Тард.

Таким образом, Лебон выяснил психологию толпы, а Тард же занимается психологией публики, взятой в этом особом смысле слова, т.е., как чисто духовной совокупности, как группы индивидуумов, физически разделенных и соединенных чисто умственной связью.

Между толпой и публикой существует множество различий, замечает Тард. Можно принадлежать в одно и то же время, как это обыкновенно и бывает, к нескольким группам публики, но к толпе одновременно можно принадлежать только к одной. Отсюда гораздо большая нетерпимость толпы, а, следовательно, и тех наций, где царит дух толпы, потому что там человек захватывается целиком, неотразимо увлечен силой, не имеющей противовеса. И отсюда преимущество, утверждает Тард, связанное с постепенной заменой толпы публикой, сопровождающееся всегда прогрессом в терпимости или даже в скептицизме.

Толпа, как группа более естественная, более подчиняется силам природы; она зависит от дождя или от хорошей погоды, от жары или от холода; она образовывается чаще летом, нежели зимой. Луч солнца собирает ее, проливной дождь рассеивает ее, но публика, как группа высшего разряда, не подвластна этим изменениям и капризам физической среды, времени года или даже климата.

Отпечаток расы гораздо менее отражается на публике, чем на толпе. "Потому, что в образовании толпы индивидуумы участвуют только своими сходными национальными чертами, которые слагаются и образуют одно целое, но не своими индивидуальными отличиями, которые нейтрализуются; при составлении толпы углы индивидуальности сглаживаются в пользу национального типа, который прорывается наружу. И это происходит вопреки индивидуальному влиянию вождя или вождей, которое всегда дает себя чувствовать, но всегда находит противовес во взаимодействии тех, кого они ведут" .

Что же касается того влияния, какое оказывает на свою публику публицист, то оно, если и является гораздо менее интенсивным в данный момент, зато по своей продолжительности оно более сильно, чем кратковременный и преходящий толчок, данный толпе ее предводителем. Влияние, которое оказывают члены одной и той же публики друг на друга, гораздо менее сильно, и никогда не противодействует, а, напротив, всегда содействует публицисту вследствие того, что читатели сознают одновременную тождественность своих идей, склонностей, убеждений или страстей.

Человек – это мыслящая овца. Легковерный и импульсивный, он устремляется навстречу тому, чего не видит и не знает. По полученному приказанию он сгибается или выпрямляется, погружает тело и душу в массу и позволяет ей себя захватить, пока не изменяется до неузнаваемости. Тард был убежден в этом, и его описание толп хорошо это показывает. " Но, - утверждает он, - как ни разнятся толпы друг от друга по своему происхождению и по всем своим другим свойствам, некоторыми чертами они все похожи друг на друга; эти черты: чудовищная нетерпимость, забавная гордость, болезненная восприимчивость, доводящее до безумия чувство безнаказанности, рожденное иллюзией своего всемогущества, и совершенная утрата чувства меры, зависящая от возбуждения, доведенного до крайности взаимным разжиганием. Для толпы нет середины между отвращением и обожанием, между ужасом и энтузиазмом, между криками да здравствует! или смерть! " .

Именно рассудка здесь очень недостаёт, потому что он только единицу обеспечивает чувством меры и способностью к компромиссу, признание пределов власти каждого. Вот почему толпы в нормальном состоянии демонстрируют абсурдные и безрассудные черты, которые индивиды обнаруживают в болезненно безумном состоянии.

Он полагает, что обнаружил некоторые свойства толп: эмоциональную неустойчивость, коллективную истерию, вспышки мании и меланхолии, неумеренность во всём, которая, если его перефразировать, как у пансионеров наших приютов.

Таким образом, Тард с точностью до деталей принимает то описание толп, которое дал Лебон. Но, замечает он, толпы суть ассоциации спонтанные и преходящие, которые не могут бесконечно оставаться в состоянии волнения. Им предначертано либо распадаться, исчезать так же быстро, как и появились, не оставляя следов, - вспомните о сборище зевак, митинге, небольшом мятеже; либо эволюционировать, чтобы превратиться в толпы дисциплинированные и стабильные. Легко обнаружить между ними разницу, которая состоит в существовании организации, опирающейся на систему общих верований, использование иерархии, признанной всеми членами организации. Такова отличительная черта, которая противопоставляет естественные толпы толпам искусственным, утверждает Тард.

Толпы организованные, ассоциации высшего порядка формируются в силу внутренних обстоятельств, изменяются под действием верований и коллективных желаний, путем цепи подражаний, которые делают людей все более и более похожими друг на друга и на их общую модель, – на вождя.

Отсюда проистекает преимущество, позволяющее заменить спонтанные массы массами дисциплинированными, и замещение это всегда сопровождается прогрессом общего интеллектуального уровня, замечает Тард. В самом деле, массы спонтанные, анонимные, аморфные низводят умственные способности людей на самый низший уровень. И напротив, массы, в которых царит определенная дисциплина, обязывают низшего подражать высшему. Таким образом, эти способности поднимаются до определенного уровня, который может быть выше, чем средний уровень отдельных индивидов. Значит, все члены искусственной толпы подражают руководителю, а, следовательно, его умственное развитие становится их развитием.

" Не без основания высказывалась относительно толпы мысль, - пишет Тард, имея в виду Лебона, - что она в умственном и нравственном отношении стоит в общем ниже среднего уровня своих членов. Социальный состав в данном случае, как всегда, не только не похож на свои элементы, по отношению к которым оно скорее является произведением или комбинацией, чем суммой, но он, по обыкновению, имеет и меньше ценности, чем они. Но это справедливо только по отношению к толпе или к сборищам, которые приближаются к понятию толпы. Напротив, там, где царит больше дух корпорации, чем дух толпы, часто случается, что составное целое, в котором утрачивается гений великого организатора, выше своих отдельных элементов". Тард приводит пример тому: " Я имел сотни случаев заметить, что жандармы, хотя они очень часто бывают умными людьми, все-таки ниже в этом отношении, чем жандармерия".

Таким образом, что различает толпы – это существование или отсутствие организации. Одни толпы, естественные, повинуются механическим законам; другие, искусственные, следуют социальным законам подражания. Первые снижают индивидуальные способности мышления, вторые поднимают их на социальный уровень, который разделяет со всеми и их руководитель. Они воспроизводят в тысячах и миллионах экземпляров черты одного человека: Де Голля, Энштейна, Иисуса Христа, Маркса. С социальной точки зрения, существование этих репродукций, групп вождей, необходимого приводного ремня между уникальной личностью и толпой, наиболее важно и труднодостижимо. В определенном смысле эти группы даже более необходимы, чем сама масса: т.к. если они могут действовать, изобретать без участия массы, то масса не может ничего или почти ничего без них. " Она лишь тесто, они же дрожжи".

Здесь необходимо указать на существенное разногласие между Лебоном и Тардом. Они согласны в главном, Тард говорит Лебону: народные классы, революция представляют собой опасность, которой демократия во Франции не может противостоять. Однако их позиции начинают расходиться, когда Лебон утверждает, что наибольшая угроза исходит от действия неугомонных пролетарских толп. По мнению Тарда, здесь больше страха, чем беды. Массы эти переходные и временные, они приходят и уходят. И толпы становятся по-настоящему опасными лишь тогда, когда они возбуждаются через все более определенные интервалы времени и превращаются в искусственные толпы, секты и партии.

Теперь ясно видно, какова в этом смысле главенствующая роль организации. Она состоит в том, чтобы умножить возможности лидеров, распространяя более упорядоченным способом их идеи и указания. Организация потому более действенна, что регулирует процесс подражания и позволяет лидеру вылепить массу по своему подобию. В конечном счете, по словам Тарда, организация будет иметь ту же ценность, что и ее лидер.

Если основная часть толпы, организованной и дисциплинированной, подражает природе своего лидера, то теперь важно понять именно его.

2.2 Лидер, с точки зрения Тарда.

Чтобы наиболее полно понять сущность лидера в изложении Тарда, необходимо опять обратиться к коренному отличию, существующему между теориями Лебона и Тарда. В концепции Лебона массы обнаруживали себя как продукт распада и ослабления нормальных рамок общественной жизни. " Сила толпы направлена лишь к разрушению… Если здание какой-нибудь цивилизации подточено, то всегда толпа вызывает его падение" , - утверждал Лебон. Отныне же они образуют некую "элементарную энергию", из которой посредством превращений возникают все общественные и политические институты. С. Московичи замечает, что раньше говорилось: "Вначале люди создали общество, а затем появились массы ", а теперь нужно сказать: " Вначале люди существовали в массе, а затем они создали общество". В этом состоит значительное отличие Тарда от Лебона.

Но это и создает главную трудность. Согласно Лебону, толпы не способны к интеллектуальному творчеству, к исторической инициативе и никогда не бывают во главе революционных переворотов в искусстве, науке или политике. Как они смогли бы это сделать, если у людей, собранных вместе, способность мыслить снижается и чувство реальности исчезает? А между тем социальные институты развиваются, искусство, наука, техника совершенствуются. Изобретены средства производства и открыты средства коммуникации, которые меняют лицо общества. Вот мы и оказались перед кардинальным парадоксом психологии толпы. Чтобы его разрешить, она не может отказаться от своего принципа: субъекты, объединившиеся в толпу, менее разумны, менее способны к созидательной деятельности, чем взятые по отдельности. У Тарда в этом случае остается только одно альтернативное решение, и оно незамедлительно принимается. Оно означает следующее: в толпе существует класс отдельно взятых субъектов, которые собирают остальных, увлекают их за собой и ими управляют. Это – вожди, религиозные деятели, политики, ученые и т.д.; они стоят у истоков всех перемен, нововведений, общественных событий, которые делают историю. Поддаваясь внушению, большинство людей подражает им и следует за ними. По мере того как разум и открытия этих выдающихся личностей прогрессируют, начинают превосходить прошлые толпы, толпы, которые им подражают, также развиваются и поднимаются над толпами прошлого. Тем самым, взбираясь на высоту этих вершин, человечество продвигается вперед и преобразуется, говорит Московичи, анализируя работы Тарда.

Решение, которое Тард дает этому парадоксу, поистине слабое, считает Московичи. Единственный способ выйти из его порочного круга – Кто эти исключительные личности? Откуда их всемогущество? – заключается в отказе от самого парадокса, но суть этого решения значит гораздо меньше, чем три следствия, к которым оно ведет:

- центр психологии толп перемещается с массы на лидера. Его воздействие на нее объясняет его сходство с ней.

- имитирование – которое является формой внушения – становится главным механизмом общественной жизни. Предполагается, что она объясняет влияние вождя на группы этих имитаторов, однообразие их мысли и поведения, распространение чувств и верований. Т.е. объясняет, почему мы приспосабливаемся к общему образцу.

- Тард превращает коммуникацию в разновидность внушения и сближает деятельность журналиста с воздействием гипнотизера.

Тард говорит о том, что в форме толпы или корпорации всякая настоящая ассоциация в одном отношении всегда сохраняет одинаковый характер: ее всегда в большей или меньшей степени создает и ведет вождь, явный или сокрытый; он довольно часто скрыт от нас, когда дело идет о толпах; он всегда заметен и бросается в глаза, когда мы имеем дело с корпорациями. " С момента, когда масса людей начинает трепетать общим трепетом, одушевляется и идет к общей цели, можно утверждать, что какой-нибудь вдохновитель или вожак, или группа таких вдохновителей, вожаков, среди которых один является активным ферментом, вдохнули в эту толпу свою душу, вдруг ставшую грандиозной, искаженной, чудовищной; и сам вдохновитель нередко первый бывает поражен и охвачен ужасом" .

Таким образом, везде, явное или скрытое, царит "различие между вожаком и ведомыми", различие, столь важное в вопросе об ответственности. Это не значит, что воля всех исчезла перед волей одного, эта последняя, - она впрочем, тоже внушена, она – эхо внешних и внутренних голосов, по отношению к которым она служит только сгущенным и первым выражением, - для того, чтоб импонировать другим, должна делать им уступки и льстить им для того, чтобы вести их.

Впрочем, утверждает Тард, мысль эту следует понимать различно, смотря по тому, идет ли дело о собраниях, образовавшихся самопроизвольно, или об организованных собраниях. В последнем случае, одна воля, чтобы занять господствующее положение, должна, при своем появлении, согласоваться, до известной степени, со склонностями и традициями тех, чья воля подчиняется. Но, раз появившись, эта воля одного выполняется тем вернее, чем искуснее организация данной корпорации. Когда же дело касается толпы повелевающей, воле нет необходимости согласоваться с традициями, которые не существуют. Она даже может заставить себе повиноваться, хотя бы между нею и склонностями большинства было только слабое согласие; но, сообразуясь или нет, она всегда выполняется плохо и искажается, в то время как оказывает давление.

Так демократическая эмансипация стремиться всем открыть доступ к интересующему нас соревнованию, которое сначала ограничивается известными категориями лиц, постепенно затем расширяющимися. Но всякое совершенствование социальной организации, в демократической или аристократической форме, дает в результате возможность индивидуальному намерению, обдуманному и связно построенному, входить в умы всех членов организации в более чистом виде, с меньшими искажениями, более глубоко, путями, более надежными и краткими, замечает Тард. Глава бунта никогда не располагает вполне своими людьми, генерал почти всегда располагает своими; руководство первого идет медленными и окольными путями, благодаря тысячам уклонений, второй действует быстро и прямо.

Тард говорит, что не бывает толпы без вожака. " Случается также часто, что толпа, приведенная в движение кучкой воспламененных людей, образующих ядро, обгоняет их и всасывает в себя, и, ставши безголовой, не имеет, как может показаться, вожака; но в действительности она не имеет его в том смысле, в каком тесто, поднявшись, не имеет больше дрожжей" .

Тард особо обращает наше внимание на такое существенное замечание: " роль эти вожаков тем значительнее и заметнее, чем с большим единодушием, последовательностью и разумом действует толпа, чем более приближается она к нравственной личности" .

Итак, мы видим, что, несмотря на важное значение, которое имеет характер ее членов, ассоциация, в конце концов, будет хотеть того, чего захочет ее глава. И первостепенное значение имеет характер этого последнего; несколько менее справедливо это может быть по отношению к толпе. Но, если здесь неудачный выбор вождя может не произвести таких гибельных последствий, как в корпоративной ассоциации, зато здесь меньше шансов, что этот выбор будет удачный. Толпы готовы ухватиться за хорошего говоруна, за первого встречного неизвестного им. Но корпорации подвергали его сперва продолжительному испытанию или, если брали своего главу вполне готовым, как например армия, то он выходил из рук разумной и хорошо осведомленной власти. "Ассоциации менее подвержены "закупориванию", потому что они не пребывают всегда в состоянии собрания, а чаще пребывают в состоянии рассеяния, которое предоставляет их членов, освобожденных от тисков соприкосновения, влечению их собственного разума" . Далее, если глава известной корпорации признан превосходным, он может умереть, а его дело переживет его. Толпа же повинуется только живым и присутствующим вожакам.

" В коллективной душе нет ничего таинственного и загадочного: это просто душа вождя". Эта гипотеза Тарда исключает понятие "коллективное сознание", которое использовал Дюркгейм, и понятие " душа толп", которым оперирует Лебон. Такая душа, утверждает Тард, неуловима и не существует в реальности. Или, скорее, это не что иное, как душа вождя. Душа толп, ее психическое единство, - это и есть тот идеальный лидер, которого несет в себе каждый из их членов .

Руководитель – есть зеркало толпы, массы узнают себя в нем. Они признают в нем авторитета их коллективной веры, их общего тирана. Восхищаясь им, они восхищаются собой. " Когда толпа восхищается своим лидером, - замечает Тард, - когда армия восхищается своим генералом, она восхищается собой, она присваивает себе то высокое мнение, которое этот человек имеет о самом себе" . Восхищайся собой, и тобой будет восхищаться толпа – приблизительно такой совет дает вождю Тард. Итак, подражая своему лидеру, толпа укрепляет уважение к себе, упрочивает свое социальное "Я".

Таким образом, Тард обращает наше внимание на то, что публика отражает гений творцов, тогда как толпы выражают только коллективное бессознательное своей культуры, своего этноса.

Лидер – есть изобретатель, по Тарду. Если вождь привлекает и обольщает массу, то это происходит посредством какого-то оригинального и экстраординарного деяния, на котором он строит свой авторитет. Он очаровывает каждого из тех, кто ощущает себя вовлеченным в это процесс подражания. Мы все вместе подхватываем потребность такого подражания и интериоризируем ее. Начав с воцарения в наших "Я", лидер затем переходит к ее поглощению. Поскольку он занимает одно и то же место в психической жизни тысяч и даже миллионов людей, то сходство их реакций, единообразие чувств, аналогичный строй их мыслей порождают впечатление коллективного сознания, группового духа, общей идеологии, существующих автономно. Действительно, можно было бы вести речь о массе копий, воспроизводящих сознание, дух и идеи одного человека, лидера. У Лебона же вождь обладает достаточно низкими интеллектуальными способностями, но этот недостаток компенсируется наличием сильной воли и смелости.

И Лебон, и Тард согласны в том, что вождь стремиться господствовать над людьми в такой же мере, в какой над ним властвует идея: это первое звено подлинной власти. Какой бы титанической и исключительной она ни была, он таков же. Она дает ему превосходство над другими, особенно в век, когда массы жаждут уверенности и надежд. Еще Лебон писал: " Верующие, апостолы и вожди, одним словом люди убежденные, имеют несомненно, иную силу, чем негативисты, критики и равнодушные; но не будем забывать, что с нынешней силой толп, если бы она одна могла приобрести достаточно авторитета, чтобы заставить признать себя, она вскоре превратилась бы во власть настолько тираническую, что все должно было бы немедленно подчиниться ей" .

Вот почему психологические особенности вождя аналогичны особенностям изобретателя, человека сильного и асоциального. Они указывают на единство цели, свойственное человеку, охваченному единственной страстью. Т.е. ясновидцу, упрямцу, однобожцу. Тард пишет об этом следующим образом: " Личное влияние одного человека на другого, как мы знаем, представляет собою элементарное социальное явление и ничем, кроме своих размеров, не отличается от влияния гипнотизера на гипнотизируемого. По своей пассивности, доверчивости и послушности, столь же неисправимых, как и бессознательных, толпа подражателей представляет собой, в некотором роде, сомнамбулу, тогда как изобретатель, всякого рода инициатор, по своей невозмутимой, естественной вере в самого себя и в свою мысль – вере, на которую скептицизм окружающих не может подействовать, т.к. ее причины лежат вне общества, - является… в некотором роде, сумасшедшим. Безумцы, управляющие сомнамбулами, - какая логика может получиться из такой комбинации, спросят нас? Однако и те и другие споспешествуют достижению логического идеала и, по-видимому, только разделяют труд между собою, т.к. баранья глупость одних служит для сохранения и приведения к одному уровню социальной веры, тогда как смелость других ведет к повышению этого уровня и увеличению ее количества" .

Есть несколько способов быть вожаком, производить внушение, впечатление, пишет Тард. Во-первых, "можно производить их вокруг себя, но можно и на расстоянии – различие немаловажное. На расстоянии действуют такой образец, который вблизи не произвел бы иное действие, чего никогда не бывает в случаях настоящей гипнотизации… их чего, кстати, вытекает, что не следует заходить слишком далеко в уподоблении занимающего нас явления явлениям гипнотическим" . В таких случаях творение нередко бывает обаятельнее творца. Во-вторых, " вдали или вблизи один человек получает власть над другим либо благодаря исключительному развитию воли, хотя при этом ум остается посредственным, либо благодаря исключительному развитию ума или только убеждения, хотя бы характер оставался относительно слабым; либо эту власть дает непреклонная гордость или сильная вера в себя, при которой человек превращает себя в апостола, либо творческое воображение" . Итак, Тард выделяет четыре главных вида влияния - железная воля, орлиная острота взора и сильная вера, могучее воображение, неукротимая гордость; Лебон же, в свою очередь, говорит об обаянии.

По Тарду, при действии на расстоянии главную роль играет превосходство ума и воображения; при действии вблизи особенно заразительно действует сила решимости, даже зверская, сила убеждения, даже фанатическая, сила гордости, даже безумная. Но когда речь идет толпе, то именно действие вблизи распространяется со всей своей интенсивностью, беспорядочностью и непристойностью.

Не избежать вопроса: откуда берется сила публицистов? Тард отвечает на него так: несомненно, из их дара гипнотизировать на расстоянии, а также из их знания публики, одновременно интуитивного и основанного на информированности. Они знают, что она любит и что ненавидит. Они удовлетворяют ее бесстыдное желание, коллективное и анонимное, видеть выставленными напоказ самые неподобающие сюжеты. Они потакают ее склонности предаваться зависти и ненависти. Следовательно, направить публику против оппонента, личности, идеи – это самое надежное средство опередить его и подчинить себе. Зная все это, публицисты не отказывают себе в удовольствии поиграть на этих чувствах.

Таким образом, мы видим, что Лебон и Тард едины только в проблематике, которую исследовали, но не в подходах. Тард верит в интеллектуальный прогресс, считает, что будущий XX век будет не веком толп, а веком космополитичной публики – людей, опосредованно соединенных средствами массовой коммуникации. В толпе – большой группе людей, взаимодействующих непосредственно, он видит лишь отрицательные стороны; поведение толпы иррационально, деструктивно. С точки зрения Тарда, толпа Лебона – это социальная группа прошлого, будущее принадлежит публике. Лебон слишком расширительно толковал слово "толпа", подразумевая под ним любую контактную группу. Тард, в свою очередь, уже выделяет искусственные и естественные толпы, различие которых состоит в наличии или отсутствии организации. Каждому типу связи, говорит Тард, соответствует некоторый тип сообщества: традиционной коммуникации из уст в уста - толпа; современной коммуникации, берущей свое начало с газеты, - публика. Каждой соответствует особый тип лидера. Пресса породила свой собственный – публициста. Отныне лидер – есть изобретатель, творец, который обольщает массу посредством какого-либо экстраординарного деяния. Он обладает железной волей, орлиной остротой взора, могучим воображением, неукротимой гордостью. Вождь является своеобразным зеркалом толпы, которая воспроизводит в массе копий его сознание, дух и идеи. Но общее, которое существует между теориями Лебона и Тарда, относительно вождя, заключается в том, что воздействует на толпы он посредством гипноза – эта идея в конце XIX века получила довольно широкое распространение. А наиболее характерной чертой вождя является "безумство веры"; таким образом, вождь – хозяин толпы, а хозяин хозяина – это безумная вера в некую фантастическую идею.