Епифанию Премудрому, выдающемуся русскому агиографу рубежа ХIV-ХV вв., приписывается несколько сходных по стилю текстов, но достоверно атрибутированы лишь три из них: “Житие Стефана Пермского”, частично “Житие Сергия Радонежского” и “Послание Кириллу Тверскому” (названия здесь условно сокращены). И если “Жития” достаточно хорошо и всесторонне изучены, то текст “Послания” рассматривался прежде всего искусствоведами [1, 2, 3] и литературоведами. Последние использовали факты, приведенные Епифанием в “Послании”, главным образом для точного жизнеописания самого автора [6].

Сопоставляя красочный эмоционально-экспрессивный стиль в литературе рубежа ХIV-ХV вв. с его аналогом в живописи - динамичным неповторимым творчеством Феофана Грека - Д.С. Лихачев называет стиль Епифания Премудрого “словесно выраженной иконой, украшенной стилистическими драгоценностями” [4. С. 85]. В “Послании” писатель пытается словесно воспроизвести виденные им краски, сюжеты, охарактеризовать манеру письма Феофана. Епифаний свою задачу видит в восхвалении творчества живописца, его божественного таланта. К адресату же своего письма он обращается лишь однажды, в самом начале: “Юже нhкогда видhлъ еси церковь Софиискую+/...”

Жанровые особенности послания предполагают сообщение информации либо рассуждение автора на отвлеченную тему. Епифаний не отступает от жанрового канона, но идея письма является поводом для восхваления изображения и его создателя. Отсюда перечисления семантически близких слов и выражений, перечисление церквей, которые расписывал Феофан Грек, и мест, где он жил и работал. Здесь проявляется основной стилистический прием Епифания - прием полноты перечисления. Епифанию, как исихасту, недостаточно одного слова для выражения сущности явления или предмета. Так, называя Кириллу источник, в котором тот видел миниатюру, автор “Послания” поясняет греческое евангелие через конкретизирующее греческое тетроевангелие и соответствующую кальку четвероблаговhстие:

“въ моеи книзh во евангелии еже гречески речется тетроевангелие нашим русским языком зовhтся четвероблаговhстие”.

“и мнh аки изографу написати четверообразнь поставихомъ таковыи храм въ моеи книзh въ четырехъ местhхъ въ Матфеевh евангелии ...въ началh Марка евангелиста... предъ началомъ Луки евангелиста... же внегда начатися Иоаннову благовhстию”и далее “ четыре храмы четыре евангелиста написашася”””.

“преславныи мудрокъ зhло философ хитръ Феофанъ гречинъ книги изографъ нарочитыи и живописец изящныи во иконописцhхъ”.

Слова ряда попарно дублетны, взяты из разных языков: мудрокъ (рус.) - философ (греч.), изографъ (церковносл.) - живописец (рус.).

“елицы отъ разсhяния и расточения осташеся у мене”, “азъ видя себе отъ него любима и неоскарбляема”, “представляти и разумhти”. Функция синонимических пар - заострить внимание читателя (Кирилла) на идеальных качествах художника.

Наряду с полнотой перечисления в “Послании” важным стилеобразующим приемом является эпитет. Здесь употреблены эпитеты, характерные для двух других произведений Епифания: “предивныи мужь и пресловущии”, “великаа любовь”, “онъ же мудръ и отвhща мнh”, “умомъ дальнии и разумныи”.

В нравственной характеристике живописца, сказывающейся и на его творческой манере, преобладают слова с корнем мудр-. Они , с одной стороны, рассыпаны по тексту письма, соединяясь с синонимичными , например словами с корнями ум или благ, или сосредоточены в непосредственной близости друг от друга (прием парономазии). На основе этого корня Епифаний создает русские кальки с греческих сложных слов: “прошу твоего мудролюбия”.

Это своеобразный неологизм, играющий в текстовом пространстве роль усилителя уже сказанного, привносящий в повествование экспрессию и возвышенность. Этот характерный для творчества Епифания эпитет (мудрый) характеризует все элементы действительности, с которыми соприкасается живописец, но также и нечто высшее, недосягаемое, невыразимое, то, что невозможно постичь - в этом сущность творчества художника (и Феофана, и самого автора “Послания”). Лексический состав словесных рядов может варьироваться, общая же семантика остается неизменной: “чювственныма бо очима разумныма разумную видяще доброту си”.

Чрезвычайно разнообразны и выразительны эпитеты в описаниях фресок, автором которых был Феофан Грек: “незнаемою подписью и страннолыпно подписаны”. Этот пример можно рассматривать и как стилистическую симметрию, когда одно понятие обозначено двумя различными формулами-синтагмами. Более того, ряд продолжается тавтологическим сочетанием подписью подписано, усиливающим значимость искусства мастера, задерживающим внимание читателя на этой характеристике. Эпитеты незнаемыи “неизвестный, невыразимый” и страннолыпныи “непостижимый, чудесный”, находясь в одном ряду, способствуют идеализации творчества Феофана Грека.

Епифаний в “Послании” восхищается не только живописным мастерством изографа, но и словесным даром Феофана: “кто ... сътворитъ съ нимъ бесhду то не мощно еже не почюдитися разуму и притчамъ его и хитроносному строению”.

Восхваляя художника и его труд, автор письма одновременно принижает свои заслуги и свою личность, используя традиционный средневековый прием самоуничижения: “азъ уничиженныи... и неразсудныи”. Эпитеты данного ряда противопоставлены в контексте письма антонимичным высокии и мудрыи. Вариативность языковых средств при описании героя “Послания” происходит на фоне формализованных, стандартных приемов там, где Епифаний вынужден заявить о себе.

Прославляя величие своих героев и их деяний, связывая их с вмешательством Всевышнего, писатель использует приемы ритмической организации текста: повторение однокоренных слов, анафору, эпифору, грамматическую рифму (гомеотелевтон), ассонансы. Несмотря на сравнительно небольшой объем “Послания”, в нем представлены все эти приемы, но наиболее частотной является парономазия. Более того, здесь содержится полиптот, аналогичный примененному в “Житии Стефана Пермского”, но основанный на другом корне: “Но на Москвh три церкви подписаны Благовhщения Святыя Богородицы Михаило Святыи одну же на Москвh. В Михаиле Святомъ на стенh написа град во градцh шаровидно подробну написавыи у князя Владимира Андрhевича въ каменh стенh саму Москву такоже написавыи терем у князя великою незнаемою подписью и страннолhпно подписаны и в каменнои церкви во святомъ Благовhщении Корень Исаевъ и Апокалипсисии также исписавый” (ср. полиптот в “Житии Стефана” с корнем един-).

_________________________________________

назад