(В Распутин “Прощание с Матерой”)

В.И. Хомяков

землю; ибо прежнее небо и прежняя

(Откр. Св. Иоанна Богослова, 21: 1)

О судьбе человека и человечества идет речь и в повести “Прощание с Матерой”. Затерялась в далекой сибирской стороне деревня Матера. Но это не просто деревня, а некая земная и космическая субстанция. Помня о том, что в творчестве В. Распутина своеобразно преломляются как мифопоэтические, так и христианские образы и мотивы, Матеру с полным основанием можно назвать островом Буяном. В народных преданиях с этим островом связаны представления о земном и небесном рае, о счастливой жизни. А.Н. Афанасьев по этому поводу пишет: “Светло-голубое, блестящее небо лежит за облаками, или за дождевым морем; чтобы достигнуть в царство солнца, луны и звезд, надо было переплыть воздушные воды. Таким образом, это небесное царство представлялось воображению окруженным со всех сторон водами, т.е. островом” [2].

Вода, окружающая остров, является своеобразным мостом, который отделяет два разных мира. Следует обратить внимание и на этимологию слова “буй”, которое служит синонимом слову “яр”. Оба слова совмещают в себе тождественные понятия: весенний, горячий, пылкий, плодородный. На острове Буян сосредоточены все могучие силы весенних гроз, все мифические олицетворения громов, ветров, бурь. “Остров Буян – поэтическое название весеннего неба, а так как весеннее небо есть хранилище теплых лучей солнца и живой воды, которые дают земле плодородие, одевают ее роскошной зеленью, то фантазия сочетала с ним представление о рае или благодатном царстве вечного лета” [3].

Матера – это тоже необычный остров. Здесь есть свои духи, свои охранители, есть свой микро- и макрокосм. Вот почему автор столь внимателен к языческим образам – символам, которые буквально пронизывают все произведение. Есть на Матере своеобразный домовой – это Богодул – Бого-хул. Многие годы материнцы знали Богодула как глубокого старика, и за это время он не менялся, оставаясь в том же виде, в каком показался впервые. “Был он на ногах, ступал медленно и широко, тяжелой, навалистой поступью, сгибаясь в спине и задирая большую лохматую голову, в которой воробьи вполне могли устраивать гнезда. Из дремучих зарослей на лице выглядывала лишь горбушка мясистого кочковатого носа да мерцали красные, налитые кровью глаза. От снега до снега Богодул шлепал босиком, не разбирая ни камней, ни колючек; ноги его, разлапистые и черные, потерявшие видимость кожи на них, настолько затвердели, что казались окостеневшими, будто на старую кость наросла новая” [1. С.153-154].

Образ Богодула весьма похож на образ домового, каким его рисовала народная фантазия. И даже вести о разгроме кладбища, о том, что горит изба Катерины, приносит именно Богодул, словно желая предупредить материнцев, предостеречь их от беды. А ведь одна из функций домового заключается в том, чтобы предупреждать своего хозяина о каком-нибудь несчастье, например, о начале пожара или о воре, который забрался в дом.

Закономерен в повести и образ Хозяина острова. Фантастичекий образ Хозяина Матеры словно пришел из глубин народного представления о зависимости людей от высших сил природы. Этот образ подчеркнуто обмирщен и вследствие масштабности происходящих на Матере перемен мал и беспомощен. Он отступает перед “стихией человеческой мощи”, оставаясь только наблюдателем.

Человек в повести Распутина окружен многими мифопоэтическими образами. Важнейшим из них является образ дома. Б.А. Рыбаков по этому поводу пишет: “Дом – мельчайшая частица, неделимый атом древнего общества, был пронизан магически-заклинательной символикой” [4]. Дом для материнцев – это часть их жизни, это живые корни, которые связывают человека с прошлым. Так, Дарья говорит о Петрухе: “Он живую избу спалил” [1. С. 193] .Или же вспомним другой случай, когда Дарья прощается со своей избой. Она моет ее, обряжает как покойника, чтобы проводить в последний путь свой родной дом. “Но теперь ей предстояло готовить избу не к празднику, нет…Не обмыв, не обрядив во все лучшее, что есть только у него, покойника в гроб не кладут – так принято. А как можно отдать на смерть родную избу, из которой выносили отца и мать, деда и бабку, в которой она сама прожила всю, без малого, жизнь, отказав ей в том же обряженье? Нет, другие как хотят, а она без понятия. Она проводит ее как следует” [1. C. 259].

Заметим, что обряд, связанный с похоронами, имеет двойственный характер. С одной стороны, земля – это поглощающее начало (могила, чрево), а с другой стороны – это начало возрождающее (в космическом плане). После кончины человека душа его начинает новую жизнь. С нею происходит та же метаморфоза, которая наблюдантся в царстве природы. “Похоронив” избу, Дарья где-то на подсознательном уровне надеется на ее возрождение.

Есть на острове и дерево жизни, представленное царственным лиственем.

Дерево находится в центре Матеры и простирает свои могучие корни по всему острову. Царственный листвень есть символ вечного существования, не даром пожогщики не могут справится с ним. В более широком смысле дерево символизирует смысл космоса: его согласованность, простоту, процесс жизни и смерти. В символе дерева отождествляется и мировая ось, связывающая небо, землю и подземное царство. Несомненно, листвень не просто дерево, но воплощение жизни Матеры, ее целостности и гармонии.

Но не стала Матера островом Буяном, осталась далеко в прошлом счастливая жизнь. Матера, как библейская земля, увидела обнаженные страсти, оголенные инстинкты людей. Так входит в повесть тема Апокалипсиса.

Начнем хотя бы с чисто формального сходства. “Откровение Иоанна Богослова” включает в себя 22 главы. В повести Распутина их столько же. И в “Откровении…”, и у Распутина действие происходит на острове. В Евангелии мы читаем: “Я Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби и в царствовании Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос…”. Этимологически названия островов Патмос и Матера восходят к корням “камень”, “мать”, “материк” (то есть значение прочности и постоянства).

На Матере все было подчинено неторопливому ходу времени, влючающему ее в мировое космическое пространство. Но это спокойствие нарушается вестью о скорой гибели Матеры. Начинается новый отсчет времени. Во всем, что происходит на острове, чувствуется какая-то обреченность и безнадежность. По решению властей необходимо было очистить остров от жилых построек и лесных насаждений. Вот и жгли материнские леса и избы. В скором времени остров должен был превратится в пепелище, не стало веселых песен, как в прежние времена. “Да и какие песни – полдеревни сгорело, а уцелевшие, расщепленные, раздерганные на звенья избенки до того потратились и вжались в землю, что понять нельзя было, как в них жили”. Горели и материнские леса, “и в иной день остров, окутанный дымом, с чужого берега было не видать” [C.245]. А в 8-й главе автор пишет о том, как Петруха в бесшабашном пьяном угаре поджигает свою избу. И этот пожар становится предвестником будущих бед. В данном случае можно было увидеть определенные переклички с Апокалипсисом. В 8-й главе “Откровения…” мы читаем: “И взял ангел кадильницу, и наполнил ее огнем с жертвенника, и поверг на землю, и произошли голоса и громы, и молнии и землетрясения…первый ангел вострубил, и сделался град и огонь, смешанный с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава земная сгорела” (Откр.8: 5 -7) .

Так кто же мы – люди или нелюди? И кто же такие нелюди? Это не только блудные сыновья и дочери Матеры: Клавка Стригунова, мечтающая поскорее съехать с острова; пьяница и лентяй Петруха, спаливший собственную избу. Но это так же и внук Дарьи Андрей, типичный представитель “совковой” идеологии.

Но еще сильнее поражает нас разгул вновь прибывших на Матеру людей. Среди них леспромхозовские пожогщики, которые должны были очистить остров от всего, что на нем было: от домов, деревьев, могил.“Работой своей и казались они страшными – той последней окончательной работой, которой на веки вечные и суждено закрыть Матеру” [C.245].

Затем на Матеру приехали городские жители, чтобы помочь материнцам убрать картошку. Матере хватило одного дня, чтобы до смерти “перепугаться”. Не о таких ли говорится в “Откровении…”, что они “поклоняются образу зверя и принимают начертания его”? И не без основания Дарья думает о каре за грехи, о небесном громе, ибо сказано в Евангелии, “кто поклоняется зверю и образу его и принимает начертание на чело свое или на руку свою, тот будет пить вино ярости Божией, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его, и будет мучим в огне и сере перед святыми Ангелами и перед Агнцем” (Откр.14: 9-10).

Дарья, как и другие старожилы Матеры, не собирается покидать деревню и уезжать в поселок, где неизвестно еще, какая будет жизнь.

В Откровении говорится о том, что после времен искушения, которые поразят всю вселенную, наступят новые времена. Надеется на изменения и автор повести “Прощание с Матерой”. Вот только сумеем ли мы построить новый Иерусалим? Хотелось бы верить.

[1] Распутин В. Повести. М.,1991.С.116. В дальнейшем цитирую по этому изданию с указанием страницы в тексте.

[2] Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу: В 3-х т. М., 1994. Т. 2. С. 131.

[3] Там же. C. 132.

[4] Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М., 1989. С. 516.