4.6. Смеховой мир Сергея Прокопьева.

Трудно составлять портрет здравствующего литератора. Иное дело – когда перед тобой классик. Тогда сразу же на память приходят готовые фразы, речь льется свободно. Сергей Николаевич Прокопьев (1952 г.р.), слава Богу, пока еще не классик, у него все еще впереди. А пока перед нами блестящий импровизатор, мастер новеллистиче-ской мозаики на темы быта. «Второй Чехов», - скажете вы. А почему бы и нет? Чехов ведь тоже не с «Черного монаха» и «Чайки» начинал, а с анекдотов, за которыми раскрывалась многомерная российская жизнь.
Обычно, когда говорят о писателе, непременно выстраивают биографическую канву, стараясь рассмотреть за жизненными фактами рвущийся наружу литературный талант. Своими биографами (вроде Эккермана у Гете) Сергей Прокопьев пока не обзавелся. Что же касается жизненного пути, то здесь все достаточно стандартно для человека советской эпохи: школа – вуз – работа на производстве. Родился Сергей в городе Куйбышевка-Восточная, Амурской области (ныне город Белогорск). В 1956 году семья переехала в город Нико-лаев, но здесь задержалась недолго, и в 1960 году переехали поближе к родным местам отца – в город Ачинск Красноярского края. В Ачинске и его окрестностях прошло детство Сергея Прокопьева. В 1970 году после окончания школы Сергей поступает в казанский авиаци-онный институт. Распределился в Омск и уже не одно десятилетие Сергей Николаевич работает в КБ объединения «Полет» и, насколько известно, не собирается оставлять родной завод.
Но эта одна сторона жизни писателя. Другая связана с литерату-рой. Живя рядом с нами, Сергей Прокопьев фиксировал эпоху. И хотя в начале творческого пути эти отдельные кадры еще не стали цельной лентой, главное – что они появились. А уже потом пришли и первые книги начинающего автора. По литературным меркам С.Прокопьев стал писать достаточно поздно. Первый рассказ появился, когда писателю было 25 лет. Где-то в середине 90-х появились и книги. К на-стоящему времени, когда писатель отпраздновал свой 50-летний юбилей, на его счету уже шесть книг, седьмая находится в издатель-стве, идет активная работа над «Избранным» (к настоящему времени сборник «Швейцария на полкровати» уже вышел). Кстати, деятельность С.Прокопьева была высоко оценена на Пленуме Союза писателей России, который несколько лет назад проходил в Омске.
Писатель находится в водовороте нашей жизни и видит в ней то, мимо чего, к сожалению, мы все проходим. И вроде бы нет в книгах С.Прокопьева описания каких-то закрученных сюжетов, «чернухи» вкупе с «порнухой», чем порой завлекают читателей незадачливые авторы. И здесь мне вспомнилось чеховское высказывание: «Никаких сюжетов не нужно. В жизни нет сюжетов, в ней все перемешано – глубокое с мелким, великое с ничтожным, трагическое со смешным». Потому-то так узнаваемы и близки нам прокопьевские герои. Не ошибемся, если скажем, что Сергей Прокопьев – это писатель массовый, писатель для всех: людей любого возраста, профессии, социального положения.
У Сергея Прокопьева не было литературных наставников в привычном смысле этого слова. Не было учебы в различных семинарах или Литературном институте. Можно сказать, что учителем для писателя стала сама жизнь. Конечно, совсем без литературных воздействий не обходится ни один художник (это так называемые опосредованные традиции). Думается, что среди авторов, которые в той или иной степени повлияли на формирование будущего писателя, можно назвать Чехова, Аверченко, Зощенко, Шукшина.
К настоящему времени С.Прокопьева можно смело назвать мас-тером короткого юмористического рассказа. Но перед нами не паро-дист типа заштатных сатириков, которые больше всего любят выис-кивать в людях пороки и зло их высмеивать. В произведениях омско-го писателя смех какой-то добрый. Но за кажущейся простотой его рассказов скрывается нечто глубокое и важное. Может быть, это и надо сейчас читателю, запуганному и замордованному со всех сто-рон. Ибо слишком долгое время мы были серьезными, а когда чело-век смеется, душа его распрямляется. Но автор пишет не только для того, чтобы рассмешить читателей. Писателю важно не просто весело посмеяться вместе с читателями над нелепостями нашей жизни, но прийти в конечном итоге к выводу о духовных возможностях челове-ка.
Нет, С.Прокопьев весьма далек от того, чтобы в его произведе-ниях непременно видели перст указующий, чтобы глубокомысленно размышлять над «проклятыми» русскими вопросами: «кто виноват»? и «что делать»? Да и должен ли писатель всегда отвечать на них. Пусть уж сам читатель делает свой выбор. Но мы были бы не правы, если бы обвинили автора в равнодушии к его героям. Только сами-то прокопьевские персонажи так и норовят выкинуть такое коленце, от которого не знаешь, что и делать: плакать или смеяться. Уж больно нелепыми и абсурдными бывают их поступки.
Ко многим положительным героям С.Прокопьева удивительно подходит определение «чудик», которым в свое время критика награ-дила персонажей Шукшина. Вспомним шукшинские рассказы, где один из героев, сельский механизатор, покупает микроскоп и мечтает избавить все человечество от болезней; другой рассказывает приезжим охотникам о том, как он стрелял в Гитлера; третий смысл жизни открывает в деревенской бане. Шукшинские интонации, несомненно, присутствуют в рассказах С.Прокопьева. Вспомним, например, нача-ло рассказа В.Шукшина «Алеша Бесконвойный»: «Его и звали-то не Алеша, он был Костя Валиков, но все в деревне звали его Алешей Бесконвойным. А звали его так вот за что: за редкую в наши дни без-ответственность, неуправляемость». С.Прокопьев в рассказе «Воло-ха» пишет: «Звали его Владимир Борулёв. Но испокон века повелось в деревне Волоха да Волоха. Не будем и мы ломать традицию. Отли-чался Волоха одной особенностью. Имел тягу пооригинальничать».
Дело здесь не в стилистических перекличках. Важнее другое – сумел С.Прокопьев увидеть в шукшинских «чудиках» что-то близкое и родственное своему духу. Оттого то и кажутся некоторые его герои странными, чудаковатыми. А они живут по законам своей души, в том мире, где есть возможность праздника и воли. Вот только жизнь не дает им возможности развернуться и постоянно загоняет в прокру-стово ложе схем и инструкций. И тогда они начинают выламываться из этих пут, и как следствие – их чудачества. Вспомним уже упомя-нутый рассказ «Волоха», в котором главный герой все время удивля-ет односельчан какими-то выходками: то он сошьет расклешенные брюки со вставными красными клиньями, то решит построить у себя лучшую на весь район баню. Наконец надумал он медведя в домаш-нем хозяйстве завести. Благовоспитанный читателей может задать вопрос – а к чему все эти чудачества? Не лучше ли жить спокойно, как все? Но этот вариант чужд любимым прокопьевским героям, жа-ждущим чего-то большего.
Когда-то Михаил Зощенко сказал: «А ведь посмеются над нами лет через триста. Страшные, скажут, людишки жили. Какие-то у них были деньги, паспорта. Какие-то акты гражданского состояния и квадратные метры жилой площади. Ну что ж! Пускай смеются». Чи-тая сегодня книги С.Прокопьева, думаешь, а вот пройдет пусть не триста, а хотя бы лет сто. Что же останется узнаваемый от того вре-мени, которое описывает писатель. Вспомнит ли он развал Союза, павловские реформы, когда в одночасье почти все стали нищими. Вспомнит ли он давку в общественном транспорте, талоны на водку и колбасу, засилье духовных сектантов всех мастей. Все это, может быть, и не забудется. Но что останется, так это психология человека, которая с трудом поддается изменениям. Об этом и пишет С.Прокопьев. Причем он не ищет специально своих героев в жизни. Автор признается: «Героями моих рассказов могут быть инженер, учитель, станочник, летчик, священник, сектант, ракетчик, милицио-нер, пожарный, челночник, предприниматель, пенсионер, моряк, врач, журналист, бухгалтер, горожанин и сельский житель. Люди, ко-торым ничто человеческое не чуждо. О том, что не чуждо, я и пи-шу…».
Да, герои С.Прокопьева весьма далеки от распространенного в советской литературе облика положительного героя эпохи. Его пер-сонажи не совершают никаких подвигов, просто живут, стараясь как-то приспособиться к новой жизни. Ведь материалом для рассказов и повестей Прокопьева стала самая обыкновенная жизнь средних лю-дей, тех, кто озабочен своим бытом. А уж как они его устроят – это зависит только от них. Одни, пытаясь попасть в ногу со временем, мечтают только о том, чтобы сытно поесть да мягко поспать. Как, на-пример, Чумашкин, из «новых русских», который сразу же купил две квартиры – двух и трехкомнатную,- прорубил между ними дверь и в двухкомнатной, в ванной, заделал парную («К чертям свинячим»). Или самогонщица Мурашиха, которая «самогонку стала гнать, как молокозавод закрыли. Потыркалась туда-сюда, нигде толком не при-строишься. Чтобы потеплее и не пыльно. Держать скотину на прода-жу, как некоторые соседи, не для Мурашихи заработок. Любила себя. Заказала зятю в город аппарат и начала шинкарить» («Руслан и Му-рашиха»). Мечта заиметь приличную квартиру не дает покоя Мише Швецу из рассказа «Два диагноза против Миши»: «Жил он всю свою сознательную жизнь в частном доме, мечтал о цивилизации без дров и беготни с ведрами на колонку. Наконец, подняпряглись (точнее – тещу напрягли) и купили квартиру. Не Бог весть какую, напряжения хватило только на хрущевку».
В рассказах С.Прокопьева мы находим своеобразные варианты тех ситуаций, когда обыкновенный человек может выступить в роли далеко не всегда безобидной. Таков Юрий Трифонович Ковригин, помешанный на опасности террористического акта («Борьба за вы-живаемость»); или похотливый владелец пуделя («Точка сборки»). Не отстает от последнего и безымянный директор торговой фирмы из рассказа «Где сгреб, там и хлоп».
Но авторский сарказм распространяется не на всех героев. По-зиция писателя ко многим из них значительно сложнее. Присмотрим-ся повнимательней к той жизни, которую ведет прокопьевский герой, прислушаемся к тому, что он говорит, пусть не всегда литературно, зато искренно. Таковы, например, Кока и Мошкин, главные герои книги «Ключик на старт». Это те люди, на которых когда-то держа-лась наша страна. Да и в перестроечное время они не стали циниками, так и не научились ловчить, хотя, казалось бы, сама обстановка рас-полагала к этому. Вот они отправляются в командировку на Байко-нур, который когда-то был гордостью Союза. Но теперь другие вре-мена, другие нравы. «На Байконуре тогда власть казахи взяли. Что могли разграбили до основания, остальное стало разрушаться. В но-мере ни радио, ни телевизора и холод собачий». Что остается героям делать в этой ситуации? Ответ будет привычным и вполне русским – на помощь приходит бутылка спирта. Ибо «новорусской» демократи-ческой России такие люди стали не нужны. Потому-то сам автор и его герои ностальгически вспоминают далекие 70-е годы, когда «мо-лодые специалисты впятером жили в двухкомнатной квартире-общежитии хрущевской пятиэтажки. Вот уж давали жару-пару теп-ленькой водички! Если «пулю» расписать, то до утра, а уж дни рож-дения начинали праздновать в пятницу вечером, а заканчивали позд-ней воскресной ночью… Но на работу в любом состоянии – закон» («Бурлаки без Волги»).
Или взять героев из рассказа «Шишкобои», которые у себя в кооперативном гараже словно реанимировали утопию Мора о счаст-ливом веке человечества, где воссияли новым светом слова «Свобо-да»! «Равенство»! «Братство»!
Рассказы С.Прокопьева просты и одновременно по-чеховски мудрые. Вместе с писателем мы весело смеемся над нелепицами на-шей жизни, над незадачливыми персонажами, которые все время по-падают в какую-либо историю. Но за смешными бытовыми эпизода-ми можно увидеть мятущуюся человеческую душу, задуматься над смыслом человеческой жизни.


назад