Оглавление

Назад

Вперед

Дополнение

Ташкент и Тихоня

Ташкент и Тихоня драили котелки мелким песком, тщательно ополаскивали и опрокидывали сушиться на колышки.

-Слышь, Тихоня, а какого чёрта Хрыч ночью под окнами шарахался и шумел? Спать хотелось, а он выделывался.

Тихоня сморщился, смачно чихнул, вытер рукавом нос и, не торопясь, ответил: -Дык его Боров наладил к ручью посмотреть, что за иллюминация ночью была.

Тропинка от КПП к Черново. Ночь

-Иллюминация?

-Ну да, на что Боров в Зоне долго живёт, всем старожилам старожил, и то такого не упомнит. Небо над «Курортом» от самой стены почернело, сполохами занялось сине-зелеными, точно тебе - северное сияние. Здорово было. Я выходил глядеть.

-А меня чего не разбудил? –обиделся Ташкент.

-Тебя, храпуна, добудишься, как же. Сам говорил – дрыхнуть хотелось. Вот и дрых без задних лап. Эй, эй, жир не пропускай, чисть лучше, за тебя перемывать не собираюсь! –возмутился Тихоня.

-Это твой котелок, мои - все чистые! –Ташкент собирался было вступить в препирательства, но Тихоня с досадой махнул на него, вскочил и молча воззрился поверх грубого плетня, из верхнего края которого густо торчали заостренные колья.

-Чего там? –полюбопытствовал Ташкент.

-Хрыч возвращается. Ба! Какого-то козла на горбу волочёт.

Встал и Ташкент. Они молча проводили взглядами Хрыча, вошедшего на «Главный Проспект». Действительно, охранник нёс на плечах не подававшего признаков жизни человека в стандартном комбинезоне. Не обращая ни на кого внимания и не отозвавшись на приветствия Тихони и Ташкента, он тяжелым, размеренным шагом проследовал к дому Борова.

Боров и Хрыч

Хрыч: -Поглядел, как ты распорядился. Ничего особенного не заметил. Мало ли – небо светилось, чего только тут не случается.

Боров: -Такого ещё не бывало.

Хрыч: -Всё по первому разу когда-нибудь приходится. А вот этого хмыря я нашел за вязами на огородах, недалеко от запруды. Ну, знаешь, сразу у плетня.

Боров: -На ручье? Ведь там же безопасно! Чем шарахнуло?

Хрыч: -Откуда мне знать? Сам разбирайся. Долго еще мне его на шкварнике держать-то?! Куда девать?

Боров: -Укладывай на стол. Сдвинь респиратор с рожи. Ага, новичок… Оттуда… Всё, Хрыч, свободен, иди завтракать, там уже вчерашнее мясо дожаривают. Погоди!

Хрыч: -Чего ещё?

Боров: -Да он живой!

Хрыч: -Ну, ясный хрен! Обижаешь, что я - первый день в Зоне, что ли? Трупы на мне не ездят. Стал бы тебе жмуриков забрасывать! Обшарил бы труп прямо на месте, да и отволок в ближайшую крематорку.

Боров: -Что ж это они там, снаружи, совсем рехнулись – такую рухлядь сюда вышвыривают. На пенсиях экономят, что ли, выплачивать не хотят?

Хрыч: -Да-а, староват. Хотя, с другой стороны… С виду – твоих лет…

Боров: -Ты, Хрыч, грязные намёки-то брось. Я, конечно, на «Курорте» самый старый, только пришел-то тринадцать лет назад тридцатилетним. И выжил, чего каждому желаю. А этот, похоже, сразу помирать к нам припёрся. Поджал хвост прохвост – да на погост.

Хрыч: -Чего-чего?

Боров: -Поговорка, Хрыч, такая древняя, ты не знаешь. Ну-ка, спрысни его водичкой. Полегче, дубина, «спрысни» было сказано, а не «облей».

Хрыч: -Ладно, чего там… О, очухался, моргалками захлопал.

Боров: -Всё, Хрыч, теперь точно можешь идти, пока свинина не остыла. Гонорар возьми на подоконнике.

Хрыч: -Обойма «макаровская»? У-у-у! Маловато будет.

Боров: -А ты что, пуп надорвал, его от самого Ленинграда волоча? Отсюда до ручья - всего два шага.

Хрыч: -Да, Боров, щедростью ты никогда не болел. Что с ним делать будешь?

Боров: -Что в таких случаях делают? Окрестим. Объясним, что к чему. Дальше – как бог даст.

Хрыч: -Да таких случаев я как-то и не упомню. А как крестить будешь? Хлюпик? Дохлик? Удачливый? Псих?

Боров: -Был уже у нас Псих. На карьере гробанулся. Нельзя повторяться, нехорошая примета.

Хрыч: -И что придумал?

Боров: -Нечего думать: Стариком будет.

Хрыч: -Пусть так… Только, чую, недолго ему в Стариках ходить.

Боров: -А это уж как сложится. Зона, она, брат... Да бери ты, наконец, патроны и топай! И кликни сюда Баклажана, он, вроде как, на вышке торчит.

Боров, Старик, Баклажан

Боров: -Оклемался. Ну, поздравляю с прибытием, в смысле – добро пожаловать. Зона тебя фейерверком поприветствовала. Честно говоря, удивлён, как такого сюда пустили. Ветеранских медалей не имеешь?

Старик: -Здесь заработаю. Орден «Мать-героиня» дадите?

Боров: -Шутка юмора? Ценю. Значит, оклемался. Слезай со стола, плюхайся на табурет. Э, да тебя ещё покачивает. Ну, так откинься к стенке. Во, другое дело. Держи кружку - сладкий кипяток с местной мятой. С кофеями в Зоне, сам понимаешь…

Старик: -Спасибо.

Боров: -Паспортов мы тут не держим, имён в них не вписываем. Так что можешь меня называть Боровом. А ты теперь – Старик, усёк? Как отключился-то?

Старик: -Шёл тропкой через кусты по левому бережку ручья. Там, где он расширяется, вдруг началось головокружение, в глазах всё покраснело. Странное дело – вроде бы было тихо, а внутри головы появился какой-то воющий шум. Поскользнулся, упал, больше ничего не помню.

Боров: -Э, браток, да ты, гляжу, везунчик! Скажи спасибо, что пластом шмякнулся, из его поля зрения пропал.

Старик: -Из чьего?

Баклажан: -Привет, Боров! Звал?

Боров: -Ага. Вот что, Баклажан, отправь-ка пару ребят с «калашами» и гранатами к запруде. Там нашего новичка какой-то мозгоед с того бережка пощупать пытался. Похоже, нелюдь не хваткий, слабый, но пусть парни не расслабляются и на рожон особо не лезут.

Баклажан: -Ну?! Мозгоед? Как его к нам занесло? Бегу.

Боров: -Не забудь потом вернуться, с… хе-хе… юношеством беседовать будем.

Мысленное досье на Борова

Судя по всему тут гибрид демократии и олигархии, в «авторитетах» ходят несколько типов. Не последний из них Боров: властный толстяк с выпученными глазами. Ходят легенды о его долгожительстве и анекдоты о его прошлом. Рассказывают, что он промышлял торговлишкой с малолетства: в детском садике продавал цветные карандаши, в школе торговал жевательной резинкой. Всё бы ладно, да вот в годы перестройки и борьбы за трезвость наладился толкать в институте тяжёлую наркоту. Вовремя ушёл из-под суда в Зону, но разумно не стал соваться дальше «курорта». Боров смекнул, что и в Зоне можно недурно прожить, используя потусторонние торгашеские навыки. Он славится тем, что способен наладить хорошие коммерческие отношения с самыми разношерстными клиентами как внутри Зоны, так и за стеной. Боров известен своей жадностью и неуступчивостью, но говорят у него можно достать все что угодно. Живет он в маленькой двухкомнатной избе на краю единственной улицы Черново. Едва передвигается из-за перебитых ног. На всякий случай под рукой держит дробовик. Одет в армированную камуфлированную безрукавку поверх розовой девичьей футболки с надписью «Pussy-Cat» и в широкие синие штаны, кисть левой руки в повязке из черной кожи. Хитёр, сварлив. Ни в грош не ставит тех, чей статус ниже, откровенно и грубо эксплуатирует их. Но в то же время гарантирует выживание и определенное покровительство зависимым от него. Кроме того, похоже, он тут основной торговец и главный информатор, так что даже вполне независимым обитателям «курорта» приходится обращаться к нему по всякому поводу. Боров мне не нравится. Он от меня также не в восторге, чувствую, придётся думать над тем, как заставить его со мной считаться.

Из записной книжки Старика

Бывшая деревня Черново у самой ограды, напротив контрольно-пропускного пункта. Двенадцать изб, столярный цех. Это место не случайно называют «курортом новосёлов». Своего рода предбанник Зоны, первое место, куда попадают новички, обживаясь понемногу. По словам «курортников» безопасней, чем здесь, нигде в Зоне не бывает.

Каждому новичку дают в подарок один день на то, чтобы расспросить и осмотреться. Выдерживают любые, самые глупые вопросы, отвечают на них терпеливо и обстоятельно. Задаром кормят, сколько в новенького влезет, и дают оружие.

Боров вручил мне почти новый пистолет с аккуратно затертым номером, две обоймы к нему и напутствовал: -«Без оружия в Зоне тут же пропадёшь! Кстати, когда тебя Хрыч приволок, при тебе нож был. Я прибрал, а то мало ли – вдруг у тебя с башкой нехорошо? Теперь вижу, что всё вроде в норме, так что получай свою собственность обратно. А нож хорош – словно бритва! Сам точил? Молодец! Рюкзак свой тоже бери, никто в него не лазил. И, пока ты жив, никто не полезет. Почему так – расспроси Кастета.

Сейчас «курорт» безопасен, Старик, и мы стараемся поддерживать его в этом состоянии. Здесь народа всегда много: кто совсем поселился и дальше никуда не ходит, а кто в гостинице отдыхает, к очередному рейду готовится. Вот жаль, Ирокез не вернулся - любил он свеженьких вроде тебя на путь истинный наставлять».
 

Черново. Дом

Рассмотрел пистолет. Ну, конечно! Fort полицейского назначения, украинское производство, пришёл на смену «макарову». Обладает лучшими по сравнению с ПМ точностью боя, эргономикой и более вместительным магазином, однако менее надёжен. «Кто по Зоне ходит с «Фортом», тот застрелится с комфортом!» Да, пустить пулю в лоб можно, а вот для чего-нибудь посерьёзнее пугач почти не пригоден. Так, разве что милиционерам таскать для произведения впечатления на законопослушных старушек.

Еще раз пересмотрел содержимое рюкзака. Всё, чем снабдили на КПП люди майора и профессора, действительно, оказалось на месте, даже завязки не тронуты:

1. Армейский бинокль.

2. Фонарик с довольно мощной лампой. Весьма полезная вещь в условиях недостаточной освещённости. Батареек не требует. В зоне полным-полно «штук», под названием этаки. Вставил этак в гнездо – хватит на год непрерывного свечения. Главное, чтобы лампа не сгорела. Но немцы на них дают четыре года гарантии, так что, пожалуй, фонарь в Зоне переживает своего хозяина. Аминь.

3. «Ищейка».Устройство американского производства, определяющее наличие аномальных полей и возмущений и сообщающее о них звуковым сигналом. Под крышечкой - гнёзда для этаков. Для работы необходимо активировать, поместив прибор в нагрудном кармане комбинезона. Что-то мало мне верится в его эффективность.

4. Карманный персональный компьютер. Тайваньский. Хороший. КПК - незаменимое устройство в Зоне. Во всяком случае местные обитатели постоянно заказывают их в обмен на «штуки», требуя новые модификации. Также переделан под питание от этаков.

5. Жестянка напитка «Стимул» - кофеин, таурин и мощный витаминный комплекс, снимают усталость и прибавляющие сил.

6. Универсальный медицинский набор или «оранжевая аптечка», позволяющий справляться с ушибами, ранениями, ожогами различного вида и степени сложности.

7. Специализированный медицинский набор для борьбы с отравлениями, бактериальными и химическими заражениями и тому подобным. В «синюю аптечку» входят средства для ускорения свертывания крови, обезбаливающие, антибиотики и иммунные стимуляторы.

8. «Жёлтая аптечка», разработанная специально для работы в условиях Зоны. Состав универсального набора подобран как для борьбы с ранениями, так и для вывода опасных соединений из организма.

9. «Джентльменский набор»: Кружка, ложка, котелок, бритва с помазком, мыло, зубная щетка с пастой.

10. Ручная дымовая граната. Предназначена для установки дымового прикрытия. Время действия - 10 секунд.

В числе честно возвращённых мне «личных вещей», кроме ножа лежит толстенная трёхсотлистовая общая тетрадь, карандаши и две ручки с запасом шариковых стержней, закрытая коричневая пластиковая коробочка с нитками-иголками. Вроде бы, действительно всё на месте.

Мысленное досье на Кастета

Кастет – 27 лет. Кличка не имеет ничего общего с известным бандитским оружием, а произведена по созвучием со словом «Костлявый». Кастет худ и бледен. Промышляет всем: в удачную полосу жизни он – добытчик, когда везенье временно исчезает – рабочий. Пришел в Зону исключительно в поисках приключений. В первой своей вылазке в сторону Лукьяновки умудрился беспечно пройти по полю, сплошь усыпанному аномалиями, не зная о них. Когда к обалдевшим добытчикам вернулся дар речи, и они сообщили об этом Кастету, тот долго не мог прийти в себя. С тех пор отмечает ту дату (9 октября), как свой второй день рождения. Косит под героев комиксов 60-х. Его ещё насмешливо кличут: Бэтмэном, Мачо, Черным плащом, Бандеросом, однако эти прозвища не прижились Хотя тот факт, что в Зоне он уже два года и до сих пор жив, говорит о многом, серьёзные добытчики и охотники Кастета как своего до сих пор не воспринимают, что его сильно задевает. В целом, оставляет о себе двойственное впечатление. По-бытовому хитёр, дальновиден, но иногда «срывается с катушек». Например, способен накопить приличные средства и тут же спустить их в «раю».

Кастет сидел на бревне, заботливо чистил, смазывал, протирал разобранный «калашников» и пояснял: -Советы, Старик, слушай внимательно, всеми ушами, сколько их у тебя есть. Правильно поймешь и хорошо запомнишь – выживешь. Хлебалом будешь щёлкать – недолго прощёлкаешь. Тут не Советская Армия, курс молодого бойца другой: не нарядов навешают, а с потрохами сожрут, пукнуть не успеешь! Себя каждую секунду береги - только так тут и уцелеть можно.

Тут у нас, считай, детский сад, ясельки. Подготовительная группа. Ежели тут не поболтаешься, за пять минут в глубине Зоны гробанёшься, так-то вот. Умный всегда пообтешется, а потом уже к чёрту в задницу лезет. Тем более, жратвой, пилюлями или оружием здесь разжиться можно, не вопрос. Все разживаются. Ну что, всосал? Эх, пожилой…

Всё живое в зоне на три части делится. Первая – растения и звери. Одни растения можно есть, другие – нет, но хорошо хоть сами они тебя не съедят. А вот зверей долго перечислять, сам с ними познакомишься… Совет: знакомься издалека, прежде чем приближаться, спроси людей опытных, надо ли. Был случай, прибыл снаружи лопух один… Потопали мы к Блохино песками между дачами и Лебедевкой. Шли, стало быть, скидывались, как полагается каждые двадцать минут отдыхать. Всё строго по правилам, спиной к спине, автоматами наружу. А он - сразу на пятую точку - и расслаблялся. А как идти - последним задницу от земли отрывал. Ну и дорасслаблялся… отстал, а там его суперкот за холку цап! - и готово, котятам своим схарчил. Ты, новичок, запоминай. Шорох там или ветерок какой подозрительный… Пусть хоть мышка пробежит… хотя мышки тут - не дай боже… Одним словом, готовым каждую секунду надо быть. Чтоб магазины и гранаты под рукой и автомат на непрерывном. Если уж увидел что, высаживай сразу полрожка; если за кустами что-то - тоже лупи, а уж потом интересуйся.

Второе дело – нелюди, мутанты. Их тут, прости господи, до хрена. Описывать бесполезно, потому как всё время новые изобретаются. Тоже постепенно сообразишь, что к чему. Совет: смотреть на них, пуще всего на амазонок, не к ночи будь помянуты, нужно всегда только через прицел, да и то не больше секунды, пока курок не спустил. Но у нас на «курорте» тихо – ни опасных зверей, ни нелюдей пока – тьфу-тьфу! - не наблюдалось. То, что тебя мозгоед пытался пощупать – исключение. Да, к слову, по поводу мозгоедов (их ещё гипнотизёрами называют) - отдельная история. Допустим, отстрелялся ты по шороху - падай сразу же, в ту же секунду! Хоть на спину, хоть на бок. Мозгоед цепляет, только если видит тебя - сосредоточиться ему нужно, что ли, сволочу. Пока загораешь в тенёчке, слушай в оба уха - шуршит ли, идёт ли какая дрянь к тебе. Можно тихонько магазин перещёлкнуть, да и гранаты тоже нелишне приготовить… В общем, если тихо всё, считаешь до трёх и… И чешешь со всех ног куда подальше!

Третья статья – мы, то есть человеки. Запоминай, Старичок- новичок, здешние законы. Их немного. За нарушение штрафы и условные сроки не предусмотрены. Пуля в затылок – самое лёгкое наказание. Закон номер раз: никакого вреда никогда другим людям не причиняй. Не убий, не украдь. Вот, к примеру, завернул ты ласты, царствие небесное. Я мимо прохожу. Труп твой, уж извиняй, того… оттащу в ближайшую крематорку… чтоб воскресать не думал. А вещички имею право по наследству прибрать, вреда от этого нет, они тебе на том свете не занадобятся. Дальше, допустим, ты раненый валяешься, кровью истекаешь, а рядом мешок, доверху наполненный невиданными и дорогими «штуками». Опять же я рядом оказался. Ни-ни! Думать не моги, пальцем ни тебя, ни ценностей не коснусь. Пока живой – живи, Старик. Выпутывайся. Другое дело - прийти на выручку? Ну, ежели помощи попросишь, да о цене столкуемся, отчего нет? Захочу - помогу. А не захочу – моё право, не будет в том преступления. Закон второй: с теми, кто за стеной не снюхиваться ни под каким видом. Добытые «штуки» можешь им сбывать, у нас этим не один добытчик промышляет. Но не дай тебе боже попробовать хотя бы словечко о Зоне попытаться переправить на ту сторону, хотя бы закорючку на бумажке! Даже думать не хочу о том, что тогда тебя ждёт!

И ещё. Можешь считать это здешним суеверием, посмеиваться над ним, дело твоё, но нарушать не надо. В Зоне не выражаются. Многие считают, что Зона вообще живая и не любит грязных слов. Вот, под Красным, к примеру, вообще фанатики живут, те даже Матушке-Зоне молятся… Так что ты, Старик, язык прикусывай. За матерщину, правда, не убивают, нет такого закона, но и на уважение не надейся».

Что ещё я узнал? А, вот… В Зоне есть свои, не подверженные инфляции деньги – патроны. На стене избы, где живёт Боров приколочено выполненное не без своеобразного юмора объявление. Крупными кривыми буквами на фанерке выведено: «Exchange. Обмен валюты. Курс на сегодня». И ниже – таблица обмена. Как я понял, пистолетные патроны тут самые дешёвые. Оно и понятно… Пять пистолетных патронов по курсу идут за один стандартный патрон с оболочечной пулей для автоматов. Патрон с бронебойной пулей для штурмовых винтовок стоит дороже. Ценится также унитарный натовский патрон, широко известный под бельгийским индексом SS109. Ну, и так далее. В общем, целая система. Не совсем ясно, правда, неужели в обмен на «штуки» из-за стены им выдают так много боеприпасов? Что там говорил Мохнатый? «Штуки» – вот основа всего. За всякие непонятные игрушки из Зоны многие снаружи готовы отвалить целое состояние. А мы за них получаем еду, снаряжение, лекарства, боеприпасы. «Штуки» ценнее золота, бриллиантов и всяких там кобальтов с радиями. Почему? Да потому, что ни одна драгоценность в мире не обладает такими сверхъестественными возможностями и не делится ими со своим хозяином. Только прикинь, Старик: вешаешь ты, скажем, себе на пояс непонятную фигню – и пули начинают обходить тебя стороной! Что ещё? Ну, всякую мелочь можно часто встретить даже здесь, под боком. А вот за ценными экземплярами ходят аж до Марьино». По-видимому, Мохнатый – не без образования, изъясняется довольно складно, надо бы потом с ним подробнее побеседовать.

Если рассматривать Зону снаружи в бинокль, небо кажется совершенно ничем не примечательным. Ну, разве что сильная дымка, переходящая в туманную пелену, мешает рассмотреть далеко расположенные объекты. Изнутри же небо смотрится совершенно иначе: стойкий золотисто-оранжевый оттенок, легкие светящиеся облачка. Красиво, ничего не скажешь, только цвета какие-то… тревожные, что ли…

Темнеет здесь тоже не так, как за стеной. Небо побурело, исчез рассеянный свет, потом как-то разом навалилась темнота, но тут же отступила под натиском полной луны.

Жители «курорта новосёлов» привычно устраивались на ночлег на чердаках изб, втаскивая наверх лестницы. Это были самые надёжные спальные помещения, комнаты внизу служили рабочими помещениями и кладовыми. Конечно, идеальным вариантом было бы поселиться в стальных резервуарах из-под горючего. За ручьем, не доходя до железнодорожной насыпи как раз находится пара. «Эх, перетащить бы их в Черново к столярке, -вздыхал Солома, -да как с такой тяжестью справиться? А было бы здорово! Запаха давным-давно в них нет, толстые стенки защитили бы от любого монстра. Говорят, что в баках приспособились ночевать добытчики, устроив там перевалочный пункт. Что ж, пусть хоть им послужат».

Старику отвели место в четвертом доме. Он получил полосатый матрац, один из восьми, застеленных серым брезентом и поверх него заправленных старыми одеялами с линялой чернильной надписью по краю «войск. часть. 20222». На соседних матрацах устраивались при свете фонариков охранник Мохнатый, фермер Редька, рабочий Глюк и Хоботяра - захожий добытчик с солидным по здешним меркам трёхлетним стажем.

Черново. Один из жилых домов

-Комбинезон всегда клади рядом. –сонно учил Старика Хоботяра. –Оружие ставь на предохранитель от греха подальше, но тоже пусть лежит так, чтобы схватить можно было. У Вас тут на «курорте» спокойно, но всё, знаешь, до поры до времени… А вот подштанники с рубахой скидывать не надо. Матерь божья коровка, как там тебя… а, ну да, Старик … причем тут блохи?! Нету их тут, они в Зоне не выживают! Не в этом дело. Здесь, знаешь, не армия, тут при случае не за сорок пять, а за пять секунд на ногах надо быть. Поэтому своё клади с собой… Всё, гасите люстры, мужики, вырубаться пора. Я хоть отдохну у вас по-человечески. Знаете, чего скажу? В этой части Зоны хоть спать можно... А то вот ходил я раз со Стрелком к Околице и дальше к Красново так – уууу! Там у народа такие кошмары случаются, что, бывает, и не просыпаются с утра... от разрыва сердца, например… Кто тихо в уме двигается, а у кого буйно крышу рвёт. Конкретно! Недавно, правда, слух пошёл, что есть средство. Если сильно приспичит поспать под Красным, желательно найти ведро старое… ну или кастрюлю хотя бы большую… выварку там… Главное, чтоб целое… Голову туда засовываешь - и спи себе как у бога за пазухой… Ну ржите, лошаки, ржите. Эх, глянул бы я на вас в тех местах через пару дней, когда от усталости с копыт валиться начнёте. Умники… А вот сами скажите, какого, значит, хрена, фанатики из Красного последнее время начали шастать в шапках хитрых? Ну да. Сетка там внутри из тонкой такой электропроводки медной, к подкладке прикреплённая. Вот и думайте - что за сбруя, на кой ляд она такая? А вообще это «ж-ж-ж» неспроста, точно вам говорю. Я так мыслю, чего-то они намечают. Знают они чего-то. Вот скоро ка-ак оттудова фиганёт - никому мало не покажется. Помяните моё слово… Хрррр…

Все, исключая Старика, уснули быстро. Он некоторое время лежал на спине, глядя на звёзды в светлом проёме чердачной двери. Раза два неподалёку прошел патруль охранников. Со стороны контрольно-пропускного пункта из громкоговорителей едва слышно доносилась какая-то эстрадная песенка.

Из записной книжки Старика

Всё, ознакомительный день, великодушно подаренный мне, прошёл. Завтра предстоит включаться в жизнь Зоны, чем-то заниматься. Как там в стишке: «Быстро капают года, стукнуло семнадцать – дорогие господа, кому ж мне отдаться?» «Все работы хороши»… мда-а… «выбирай на вкус»…

Так какие же здесь работы?

Фермеры. Очень уважаемые в Зоне люди, не покидающие «курорта». Занимаются тем, что условно можно назвать земледелием. Условно, потому что выращивают с точки зрения человека, живущего вне Зоны, черт знает что. Например, картофель. Парню по прозвищу Тихоня поручили почистить картошки. Он скрылся в погребе, потом показались его руки, поднимающие к окошечку и выкатывающие через него что-то похожее на помятые пушечные ядра или плохо надутые черные футбольные мячи. Это и есть знаменитый картофель Зоны, рассыпчатый и вкусный. Здесь ходит поговорка: «Хороша наша картошка: одна-две – и ведёрко. Три-четыре съел - и сыт». Корнеплод, к слову пытались выращивать там, снаружи. Тщетно, гигантские картофелины решительно отказываются размножаться вне Зоны и, будучи посаженными, просто сгнивают. А здесь растут вовсю и являются главной пищей. Помидоры считаются нерентабельным деликатесом, поскольку ботва – выше роста человека, а ягоды – не крупнее наперстка. Бобовые, особенно фасоль, за полвека умудрились внешне не измениться, зато мутировали в сторону ускорения роста и дают на здешних грядках по четыре отличных урожая в год. А вот зерновые совершенно одичали и превратились в совершенно несъедобную траву. Так что с хлебом в Зоне совсем никак. На грядках мне удалось также рассмотреть другую зелень, когда вполне узнаваемую, когда – с большим трудом. Пятнадцать черновских фермеров не знают выходных и отпусков, обливаясь потом, днюют и ночуют на огородах, но считаются наиболее устойчивым населением «курорта». Две трети урожая они сдают в виде своеобразного продналога в общественные закрома – надо же питать охранников, задаром кормить новичков весь первый день их пребывания на «курорте». Оставшуюся треть фермеры вправе потребить сами, или обменять. Как правило, продукты променивают у добытчиков на «штуки», а уже за «штуки» из-за стены получают потребные им вещи. Понятно, что фермером мне не стать ни при каких обстоятельствах. В уникально спокойном оазисе Черново для этого занятия нет места. Причём не просто нет, а абсолютно, совершенно, полностью отсутствует. Все мало-мальски пригодные клочки земли (бывшие приусадебные участки у изб) заняты грядками. Даже по обе стороны «Большого Проспекта» тянутся зеленые полосы топинамбура.

Лебедевка. Развалины дома

Охотники. Хотя называются так, однако правильнее было бы именовать их всё же собирателями и охотниками. Люди вольные, бродячие, в Черново долго не задерживаются. Да и вообще… не задерживаются… Срок жизни охотников недолог. В постели никто из них еще не помирал, просто-напросто не возвращаются из захода. Останков их не находят и не кремируют, о «погребении» заботится зверьё. Налогов охотники не платят, но богатыми не слывут. Их положение во многом зависит от случая. Нашел грибной пятачок, не разорённый кабанами, сгребай в полиэтиленовый мешок с трёх квадратных метров три пуда вкуснейшей и сытнейшей еды, тащи шевелящийся тюк на «курорт», сбывай Борову. Завалил дичь – волоки тушу туда же. Но вполне может быть и так, что за два-три дня ничего не подвернётся, вот в ливень, скажем, не разгуляешься. Тогда, если ты нерасчетлив и не припас в тайнике патронов про чёрный день, клади зубы на полку. А может статься и так, что ты охотишься, а на тебя в свою очередь объявил охотничий сезон голодный суперкот. Из охотников некто Дробовик прославился тем, что за два года сумел продать за стену несколько чучел добытых им мутантов. Пожалуй, охотником мне тоже не сделаться. Не по возрасту, не по силам, да и не по желанию. К тому же выходить за пределы «курорта» с пистолетом… Его и за оружие-то здесь не считают.

Охранники. На «курорте» их двадцать два. На первый взгляд кажется, что эти сытые плечистые здоровяки – полные бездельники и хорошо устроились в жизни. Но впечатление обманчиво. Двое с биноклями и снайперскими винтовками торчат на верхушке кирпичной трубы столярного цеха. Еще четыре пары с автоматами наперевес постоянно патрулируют по берегу реки и ручья. Один дежурит в избе на окраине. Вторая половина отдыхает, чтобы потом сменить дежурных. Довольно утомительное занятие. И опасное, к тому же. Свою картошку они едят не за просто так, приходится порой оплачивать её собственной кровью. Если стая из полутора десятков кабанов ринется через ручей на картофельные гряды, мало не покажется. Толстые плетни задержат стокилограммовые живые тараны на считанные секунды, за каковые мгновения охране надо положить всех секачей. В охранники мне попасть по тем же очевидным причинам, что и в охотники. Да и лет пятнадцать назад. В лучшую пору, тоже среди них не очутился бы: до супермена не дотягиваю, самообольщаться не надо.

Добытчики. Те самые одиночки, кого на Западе называют сталкерами. Только те время от времени героически наведываются в Мармонтскую Зону, а наши живут тут постоянно. На них держится вся тутошняя «экономика», поскольку добытчики промышляют главное сокровище - «штуки». Появляются грязные, измотанные а то и раненые с потрепанными рюкзаками, набитыми удивительными порождениями Зоны. Пожив на «курорте» пару-другую спокойных деньков, сбыв собранное Борову или самостоятельно обменяв у стены, вновь подаются в места, о которых рассказывают легенды. Впрочем, из рассказов добытчиков эти легенды в основном и складываются. Одна былина вот уж лет с двадцать как повествует о Проводнике, первейшем знатоке Зоны. Говорят, что он способен доставить в любую точку. Другое дело, что найти его проблематично - афиш с адресом не расклеивает, да и провести, куда надо, тоже далеко не всякого соглашается. За работу заламывает чудовищные цены, но если уж ты нашёл его и договорился, будь уверен - непременно сопроводит куда надо. Работёнка добытчика ещё та. Особой силы мускулов вроде бы не требует, но выносливость настоящему добытчику необходима безграничная. Кроме всего прочего, «штуки» не где попало валяются, а, как правило, находятся рядом с опаснейшими аномалиями, каковыми аномалиями и порождаемы. Посему осторожная, расчётливая голова на плечах – совсем не лишний элемент для такого занятия. Весьма хорошо, если эта голова вначале думает, потом даёт волю языку. Ведь память добытчика служит кладезью бесценной информации, разбрасываться которой задаром – полный идиотизм. У каждого порядочного добытчика есть свои тайники и схроны, где они припрятывают добычу, которую по каким-то причинам сразу не могут или не хотят реализовать. Другое популярное сказание гласит, что в середине семидесятых невероятной удачливостью отличался добытчик Скряга. После того, как он бесследно сгинул, остались, якобы, несметные сокровища, запасенные им в нескольких до сих пор никем на обнаруженных кладах. Вопрос о преображении в добытчика оставим пока открытым.

Черново. Дом фермера

Разведчики. Ну, этих единицы, они – самые отчаянные. Их боятся и недолюбливают. Для разведчиков Зона – дом родной. Промышляют и охотой, и поиском наиболее редкостных и оттого дорогих «штук», и уничтожением опасных нелюдей. Их приглашают для поиска появляющихся богатых аномалий, для провешивания относительно безопасных путей, для охраны караванов. Независимы, ни в какие соглашения никогда и ни с кем не входят. Ко всем, включая Борова, как я понял из рассказов Тихони, относятся с холодным превосходством. Главным суперменом на «курорте» считается Стрелок. Поговаривают, что Стрелок даже бывал на окраинах Усть-Хамска, близ Глузинских свиноферм и около депо. Впрочем, Хоботяра этому категорически отказывается верить, утверждая, что ни один человек через те гиблые места не пройдёт: -«А вообще, конечно, фиг его знает, что там на самом деле… Разве тот, кто в ту сторону ходил, может чего порассказать… То есть, они-то, может, и знают, только сказать не могут - мычат и слюни пускают. Может, потому как раз и пускают… Эх… Вот и лезут мысли всякие… Невесело оно вообще…» В ближайшее время он ожидается на «курорте».

Работяги. Их больше всех остальных. Оседлые жители относительно безопасных оазисов вроде Черново или Лукьяновки. Народ, который оказался не способен ни к чему иному, кроме как вырыть-зарыть, подать-убрать, выстирать-почистить, починить-приготовить и так далее, и в том же духе. А самое главное – принести. В Зоне у каждого человека имеется аж два транспортных средства: левая и правая ноги. Но кроме них нет ничего. Так что доставка чего-либо превращается в настоящую проблему. Как я понял по разговорам, где-то в районе Гремячьего живут некие Кузнецы. К ним постоянно приходится обращаться за многими жизненно необходимыми вещами. Идти около шести километров. Для Зоны – дикая даль, два дня хода, если всё сложится благополучно. Вот и собирает Боров полдюжины работяг с заплечными мешками в караван. Караван сопровождает разведчик. Доходят до места, загружаются, возвращаются, разгружаются, получают вознаграждение. За труд фермеры и такие воротилы как Боров платят рабочим трёхразовой кормежкой, одеждой и местом для ночлега. Они рабочих не третируют, но и мнением таких как Ташкент и Тихоня не интересуются. Рабочие живут в среднем подольше, чем охотники, добытчики или охранники, умирают, как правило, своей смертью (если кончину в Зоне вообще можно так назвать) и наследства после себя не оставляют. Кажется, это наиболее вероятная для меня перспектива.

Итог: карьерный рост проблематичен.

Может, стоило согласиться с одним из предложений майора Махдиева, а, Старик? Нет уж, теперь пусть такие мысли тебе даже на ум не лезут, а то так недалеко и ствол «Форта» сунуть в рот. Лучше подоткни одеяло и спи. На контрольно-пропускном пункте перестал надрываться в громкоговорителе внучек известной советской певицы, «звёзда» нынешней расеянецкой эстрады. Пропикало. «В Москве – двадцать один час», - с трудом разобрал Старик, -А у нас, стало быть полночь». Он повернулся на правый бок, неожиданно для себя зевнул и уснул.

Старик заканчивал начатую утром работу. Сегодня ему предстояло до обеда починить плетень у речного изгиба (поручение Хрыча) и заштопать мешки (задание Борова). За это причиталось по уговору три плюс один пистолетных патрона. Три уйдут за обед, один вернется в «кошелек», то есть в обойму «Форта», откуда два были сегодня выщелкнуты в уплату за завтрак. «Если буду так зарабатывать, -подсчитал он в уме, -то в день можно откладывать про запас по одному патрону. Не болея и не тратясь на лекарства, можно раз в три недели прикупать что-нибудь из одежды или обуви». Вот с оружием, похоже, будут проблемы. Заурядный «калашников» можно приобрести ударным трудом не раньше, чем через год. Правда, все в один голос уверяют: в Зоне чудеса случаются сплошь и рядом. Разбогатеть можно внезапно уже в следующее мгновение, важно лишь не упускать случая… Вообще-то, можно было бы пробраться к условленному месту, черкнуть записку майору Махдиеву или профессору Штаерману и тут же получить всё необходимое, едва ли не вплоть до Царь-пушки или цистерны шампанского. Но у местных сразу же возникнет закономерный вопрос: «А за что ж тебе отвалили такое богатство-то?! Уж не за передачу ли информации козлам зазаборным?» И тогда недолгие секунды жизни, отпущенные ему, Старику, сладкими не покажутся. Закон номер два тут соблюдают неукоснительно.

Старик уложил последние толстые ивовые ветви, попробовал покачать плетень – не получилось, значит, заказчик будет доволен. Потрогал пальцем острые колья, торчавшие поверху частым гребнем. Потом уложил на откос с наружной стороны старые звенья ограды, присыпал землей.

-А это зачем? –послышалось сверху. Старик поднял голову и увидел Хрыча с двумя патрульными.

-Полезут из речки по скользкому склону, наступят на кусок старого плетня, вместе с ним съедут назад в воду.

-Толково. –одобрил Хрыч. –Надо было тебя Изобретателем назвать.

-Перекрестите.

-Не принято. Прозвище меняют, только если человек с того света возвращается. Бывали такие случаи… Хорошо поработал, Старик, молодец, сразу видно - руки растут, откуда следует, даром что учёный. Держи жалованье. И премия за придумку… Сигарету возьми.

-Не курю.

-Не отказывайся. Угостишь курящего, когда понадобится.

Брякнули патроны. Старик аккуратно уложил их в нагрудный карман и спросил:

-Почему «учёным» дразнишься?

-Или скрыть хотел? –хохотнул Хрыч. –Не получится, родной, из тебя четырьмя углами институтский диплом аж торчит!

-Университетский. –пробурчал Старик.

-Тем более. Какие планы на сегодня?

-Мешки чинить буду

-А, ну да, точно, Боров же на обмен нынче собирается. Славно! Что ж, лады, Старичок, инструмент собери, оттащи в столярку и сдай Баклажану.

Мысленное досье на Баклажана

Возраст неизвестен, за тридцать. Помощник и правая рука Хрыча, второй человек в охране «Курорта». Из честных служак. Бывший армейский капитан. Толком о его прошлом не известно, поговаривают, что произошло какое-то крупное ЧП на стене, окружающей Зону. Его с отделением отправили устранять. Баклажан вернулся один из всего отряда и при смерти от потери крови. Ни благодарности, ни выговора не последовало. Безразличие начальства покоробило его. Выписавшись из госпиталя, Баклажан нашел подтверждения того, что солдат просто подставили, послав на убой. После чего он инсценировал собственную смерть и ушел в Зону. Молчалив, практичен, пунктуален, ненавидит мир по ту сторону стены.

Охранники двинулись вдоль ограды, внимательно всматриваясь в пустырь за речкой. Старик сложил в деревянный ящик топор и ножовку, взял лопату на плечо и с ящиком под мышкой зашагал по «Главному Проспекту», обсаженному с обеих сторон высоченным топинамбуром.

По правую руку показалось серое здание под обомшелой шиферной крышей. Это и был бывший столярный цех, а теперь одновременно мэрия «курорта», его клуб, резиденция охранников, хранилище общественного продовольственного неприкосновенного запаса, арсенал, мастерская и универмаг. Вернув инструменты хмурому Баклажану, копавшемуся в тесной кладовой, Старик пару минут постоял, рассматривая столярку снаружи, после чего направился к дому Борова.

Выйдя на крыльцо, Боров кивнул в сторону груды серо-зеленой грубой ткани.

-Разберёшься. – устало сказал он. –Чтобы к пятнадцати ноль-ноль было готово, потому что в пятнадцать тридцать надо выходить.

-Можно пойти с вами? –спросил Старик.

-Носильщики не нужны. –ответил Боров. -Платы не будет.

-Да я так… посмотреть.

-Любопытствуешь, значит? Ладно, шей, там видно будет.

Собственно, видавшие виды картонные коробки никакими мешками не были. Их обтянули брезентом, приделали лямки, карманы, всякие пуговицы-застёжки и приспособили для бережной транспортировки на спине и груди всевозможных «штук». Требовалось пришить на место всё, что оторвалось, положить латки на дыры и зашить прорехи. Дело спорилась и, пожалуй, могло быть завершенной за час до срока. Старик поглядывал на окно, в котором мелькала смутная тень Борова. Тот тщательно заворачивал «штуки», выменянные за неделю у добытчиков, готовя сокровища к отправке. Последним, кто внёс свою лепту в бизнес «курортного» торговца, был Хоботяра. Он вчера вечером оптом сбыл Борову свои находки, а с рассветом уже подался на северо-запад в сторону Лукьяновки. Хоботяра считался невероятно везучим добытчиком. Много раз его группа оказывалась на волосок от смерти, а он всегда оказывался в числе тех удавалось спастись. В конце концов, он стал пользоваться дурной славой «несчастливого талисмана» и с тех пор всегда ходит в одиночку.

Вынырнув из-за двухметровой высоты пирамидального куста смородины, к дому метнулся охранник Бульдог. Нетерпеливо забарабанил в мутное стекло.

-Чего там? – недовольно отозвался Боров.

-Слышь, тебя там Хрыч кличет.

-А самому ему зайти слабо? Непременно инвалиду до столярки ковылять? Не пойду.

-Не, такое дело… В общем обязательно там нужен.

-Провалиться вам… Иду.

Кряхтя, Боров выбрался на заросший дворик. Поднял на ходу пару починенных упаковок, посмотрел, кажется, остался доволен работой. Переваливаясь по-утиному, удалился. Старик заметил, что Боров потерял на крыльце исписанный лист бумаги, но окликать не стал. Подобрал бумагу, начал читать, задумался, хмыкнул, крепко потёр подбородок. Ещё раз прочёл, вернулся к работе, но теперь шил рассеяннее, несколько раз отвлекался.
 

Ровно в час пополудни послышались тягучие удары молотка по подвешенному куску рельса. Старик осмотрел отремонтированную и аккуратно уложенную тару, встал, с хрустом потянулся и пошёл к столярке. Рядом с ней находился предмет гордости «курортников» - дармовой душ. Когда лет тридцать пять назад в Черново только начинали обосновываться первые обитатели, незаслуженно забытый гений додумался вкатить в крематорку за ручьём большой железный бак с подведёнными к нему трубами. Крематорка оказалась уникально устойчивой и действует по сей день! Как и всё гениальное, горячее водоснабжение элементарно просто. Как в классической школьной задаче – в одну трубу самотеком вливается холодная вода из ручья, превращается в пар струями плазмы, хлещущими бак, а пар вырывается через другую трубу. По пути он охлаждается, конденсируется и до «курорта» доходит горячая вода. Так что при желании любой «курортник» может вволю помыться. Со сравнительными удобствами и совершенно бесплатно.

Старик сорвал по дороге лист подорожника. Его уже научили вчера, как использовать это неприхотливое мутировавшее растение в качестве неплохого заменителя мыла. Кран злобно фыркнул, сплюнул остывшую воду и выдал на ладони толстую тёплую струю. Растёртый подорожник вспенился и отчистил с рук грязь второго трудового дня.

В Черново имелся также собственный «ресторан». В одном из помещений на первом этаже бывшего столярного цеха стояли два длинных стола, сколоченных из струганных некрашеных досок, и такие же грубые лавки. Старик отдал на входе три патрона повару Пельменю и получил от подрабатывавшего сегодня на кухне Ташкента алюминиевую армейскую миску с тушеной картошкой, такую же вторую посудину с чем-то супообразным и кружку с традиционным подслащённым мятным отваром.

Лебедевка. Развалины дома. Аномалия электра
 

Громких разговоров за столом не вели, ели молча, либо переговариваясь вполголоса. Священное право повышать голос в «ресторане» было только у Пельменя и тот им сегодня воспользовался:

-Эй, Бармалей!

-Ну? –поднял голову мрачный, заросший недельной щетиной охотник, сидевший в тёмном углу.

-Свинина заканчивается. Полтуши осталось.

-Все крысоловки твои сломались, что ли?

-Хохмить в «раю» будешь. –невозмутимо парировал Пельмень. –На Райке. Когда промышлять пойдешь?

-Завтра с солнышком. –проворчал Бармалей.

-Подсуетись, родимый. Не то мужики опять на вегетарианскую диету сядут. Взвоют, когда наварю им морковки…

-А что я – один тут с автоматом?

-Батон и Дырявый, похоже, сгинули. Колотун с двумя новичками… Памперсом и… ну, как его… тоже, как видно не вернутся. Про Носка уж не говорю, царство небесное. Вы, охотники, хоть бы молодняк себе в ученики брали.

Лебедевка. Развалины дома. Аномалия электра
 

-Ага, -оскалился Пельмень, –вот, к примеру, сосунка этого. Хы!

Он указал кружкой на Старика.

-Я бы не пошёл к тебе в ученики. –добродушно ответил Старик. –Не люблю тех, кто зверушек изничтожает. По-моему это следствие искалеченной психики. Наследие тяжелого детства: родители в угол ставили, одноклассники булочки отбирали.

Бармалей полиловел и сжал кулаки.

-Э, э! –предостерегающе помахал мятым половником Пельмень. –Поспокойнее за столом, Бармалей. А ты, Старик, не зарывайся, знай место. Завтра четверг, новосёлов опять к нам через ворота выведут, так что вполне можно из них кого-то присмотреть, не все же - мусор. Давай, Бармалей, воспитывай смену, а то, не ровен час, сожрут тебя зайцы, мы без твоих поставок исхудаем.…

Обедавшие заржали.

-Типун вам всем на языки, трепачи. –от души пожелал Бармалей, допил отвар и вышел.

-Что точно - то точно, на рожон лезть не надо. –прошептал Старику сидевший рядом Тихоня, -Особенно с Бармалеем цапаться – гнилой мужичонка, даром что охотник. Вы поели?

Мысленное досье на Тихоню

Тихоня – рабочий, бывший студент, в Зону ушел с пятого курса физфака ХамГУ. Причины ухода скрывает очень тщательно, но явно они не криминальные. Неуёмный любитель повыпендриваться своими знаниями и порассуждать на отвлеченные философские темы. За этот выпендреж его несколько недолюбливают «курортники». Но в целом парень неплохой. Все еще верит в то, что жизнь каким-то чудом изменится. На «курорте» кое-как сводит концы с концами. Живет на подачки от других обитателей Черново, весь в долгах. С кредиторами всегда честно рассчитывается, но тут же влезает в новые долги. В глубине Зоны бывал, но никогда не рисковал этого делать один, только в группах. Профессионалы же, как известно толпами не бродят, и никто из них не соглашается брать его напарником: -«На что мне эдакая обуза?»

Старик удивленно кивнул.

-По-моему, в Зоне все «на ты». –заметил он.

-Конечно. Но у меня машинально вырвалось, когда вас вспомнил. Лет пять назад вы выступали на открытии студенческой научной конференции университета. Преподаватель с исторического факультета?

-Да.

-А я учился на физическом.

-Надо же, -поразился Старик, -тесна Зона.

-Довольно. Тут категорически не принято расспрашивать о причинах ухода. Если человек захочет сам расскажет. Не пожелает – его право. Но всё-таки я поражён, что вижу вас здесь…

-Есть причины. –неохотно сказал Старик. –Как-то неудобно получается, «тыкать» в ответ на ваше «вы» не могу, давайте уж до конца следовать здешним традициям.

-Хорошо. Каковы ва… твои планы, Старик?

-Хочу сходить с Боровом на торг, если возьмёт.

-А, ну это на сегодня. Я тоже буду носильщиком. А вообще?

-Трудно сказать на третий день новой жизни.

-На «курорте» кроме нас нет людей с высшим образованием. –вздохнул Тихоня. -Даже с неоконченным, вроде моего. Если честно, я очень обрадовался, увидев ва… тебя. Не представляешь, до какой степени хочется поговорить с понимающим человеком. Где поселился?

-Вон в том доме.

-Там свободные лежбища есть?

-Четыре

-Можно перебраться?

-Да пожалуйста, если никто не возразит. –пожал плечами Старик.

-Кому там возражать? Значит, решено – вечером переселяюсь. А то, знаешь, живу вместе с охранниками, а они придут со смены, завалятся и храпят, словно слоны. Ну, так до вечера?

-Бывай!

Когда Старик вышел из за угла дома Борова, тот, злобно бурча под нос, обшаривал крыльцо.

-Если это разыскиваешь, то возьми. –сказал Старик. –Выронил, уходя, а я подобрал, чтобы ветром не унесло.

Он протянул Борову исписанный мелким почерком лист.

-М-матерь божья коровка! –с чувством сказал Боров, -Всё обыскал, ума не мог приложить, куда список задевал. Спасибо.

Он, кряхтя, собирался войти, когда Старик окликнул его:

-Работу не изволите принять хозяин?

-Что, уже закончил? –удивился торговец, наугад поднял несколько обшитых коробок, осмотрел и, видимо, остался доволен.

-Ну, что ж, неплохо, давай рассчитываться.

Лебедевка. Развалины дома
 

Получив патроны, Старик осторожно спросил:

-Я в бумагу заглянул, это ничего?

-Да какие секреты… -отмахнулся Боров, -Список «штук» и перечень того, что за них запрошено.

-А что это ты такой бескорыстный? –поинтересовался Старик, улыбаясь уголками губ.

-В смысле? –подозрительно осведомился торговец.

-В самом простом. Я допускаю, что ты живешь тут давно и как-то не очень в курсе сегодняшних цен на «штуки» там, за стеной. Поэтому и просишь за них так мало. Простой и незатейливый народ, прибывающий на «курорт» снаружи, тоже не знает, что можно за «штуки» выручить. Присоветовать тебе некому. Но я-то немного соображаю, что к чему.

-С этого места – подробнее. – потребовал Боров.

-А чего тут «подробнее»? Понятно, что полной цены за «штуки» тебе не получить, но то, что ты просишь за некоторые – раз эдак в двести меньше того, что тебе дали бы покупатели и при этом считали, что сделали выгодную покупку. Конечно, сразу взвинчивать цены в двести раз нельзя, лучше это делать плавно. Но попробуй, скажем, сегодня потребовать за товар вдесятеро. Конечно, за одно надо наращивать оплату побольше, за другое – поменьше. В зависимости от спроса, так сказать…

-Мммм… -задумчиво сказал Боров, скребя толстыми пальцами щетину на щеках и пристально глядя Старику в глаза. –Советуешь, стало быть? А вдруг не получится?

-Получится. –уверенно ответил Старик.

-Значит так… Попробуем… Но учти, если клиенты не согласятся, сам будешь покрывать все убытки. А поскольку у тебя нет ни шиша, придётся отрабатывать по полной!

-По рукам. А если все удастся?

-Н-ну… Тогда… Десятая доля прибыли - твоя. –пообещал Боров.

-Восьмая. –решительно сказал Старик. –Я тебе конкурентом быть не собираюсь, но уж очень надо прибарахлиться. Не хочу нищенствовать.

-Согласен. Что ж, пойдём, посмотрим товар и перепишем список.

-Сгружай. –скомандовал Боров. -И брысь отседова.

Пятерка носильщиков, пыхтя, выкарабкивалась из лямок, складывала обшитые коробки и тюки и послушно отходила за густые камыши и кленовый молодняк.

-Гонишь? –спросил Старик. –Боишься промышленного шпионажа? Вдруг Ташкент чего подглядит…

Боров презрительно фыркнул: -Если ты еще не уяснил, что мне страшиться нечего, то с мозгами у тебя не того… Я ж об этих дураках забочусь. Смотри, видишь вон тот столбик впереди? Это граница, понял? В нашу сторону сейчас направлены пулемёты, хоть нас и не видят. А вот выйдешь из-за кустов, сделаешь пять шагов к столбику - шестого не будет. Тебя даже хоронить не потребуется, потому что клочьев и тех не останется. Хочешь попробовать?

-Как-нибудь потом. Спасибо.

Боров хмыкнул. Он пошарил руками в кленовой листве, злобно зашипел, уколовшись обо что-то, вытянул капроновый канат.

-Подвесная дорога. –объяснил он. –На той стороне знают, кто ей пользуется. Сейчас мы будем цеплять груз вот к этим карабинчикам и тянуть веревку на себя. За раз можно отправить до тридцати килограммов. Давай вон тот свёрток. Запихни в него прейскурант.

Старик незаметно для Борова сунул руку в карман, старательно растер большим пальцем заранее приготовленный шарик загустевшего гуталина, после чего сложил лист бумаги, который они совместно с торговцем исписали столбцами названий «штук» и новыми ценами на них. Листок был вложен в полиэтиленовый пакетик, пакетик - в видавший виды армейский вещмешок. Боров щелкнул карабинчиком, проверил, прочно ли пристёгнут мешок.

-Ну, с богом. –сказал он. –Поехали. Тяни, Старик, раз уж ты тут. Приноси пользу.

Старик осторожно потянул веревку на себя. Скрипнули незаметные блоки, мешок оторвался от земли и, медленно поднимаясь, поплыл в листву, с шуршанием скрылся в ней. Через некоторое время Старик почувствовал, что канат замер.

-Отстёгивают. –заметил торговец. –Скоро опять будет можно переправлять. Крепи теперь вон ту коробку. Тяни.

Когда груз был переправлен, Боров вновь спрятал канат и скептически осмотрел Старика.

-Идем домой. –сказал он. –Теперь будем ждать. Если твои цены их устроят и то, что мы заказали, есть в наличии, то завтра-послезавтра прибудет ответный груз. Молись, чтобы было так, иначе штраф будешь отрабатывать, как договаривались.

Старик кивнул. Определенные основания для оптимизма у него были. По уговору с майором Махдиевым, в том случае, если по каким-то причинам не был использован основной канал связи, можно было подать весточку о себе через старожилов Зоны. На обратной стороне списка Борова, Старик ухитрился тайком проставить инициалы Г.В.И и прижать к бумаге измазанный в гуталине палец. Не дураки, догадаются сравнить со снятыми у него отпечатками.

Лебедевка. Развалины дома

Из записной книжки Старика

30-07-07

«Тук-тук-тук!

Ой-ой-ой!

Сколько сук

за стеной!»

(считалочка Зоны. Автор, естественно, неизвестен).

А в самом деле, сколько? Посчитаем.

Заоградники, они же спекули. Несмотря на все заверения майора Махдиева о непроницаемости рубежа вокруг Зоны, о том, что границу пересекают только и исключительно с разрешения компетентных лиц, это, мягко говоря, оказалось неправдой. Всё и везде в этой богопроклятой стране пропитано циничным взяточничеством и воровством. Даже инопланетный анклав. Сытые мордатые хамы из «новых расеянцев» готовы платить бешеные деньги за «штуки» из Зоны. Разумеется, за абсолютно безопасные диковинки, такие чтобы можно было выставить в своих оформленных с вульгарной роскошью гостиных заграничных вилл. И чтобы, глядя на эти игрушки, ногастые и грудастые девки-манекенщицы повизгивали от испуга и хватались за руку «папусика»: -«Ах, это правда из той самой Зоны?! А ты не боишься, милый?» За «штуками» богатая сволочь, понятно сама не едет, опасается плохого воздействия Зоны на самое дорогое, что у неё есть – желудок и половой аппарат. «Новорасеянцы» посылает своих шестерок-спекулей с купленными для них пропусками лаборантов и младших научных сотрудников. Те выходят на контакт с местными добытчиками, выменивают у них «штуки» на оружие и боеприпасы заграничного производства, мелкую электронику, спирт и прочее. Солдатам тоже перепадает, за то, что «не замечают» проделок спекулей. Всем хорошо. По этому поводу, сидя со скрещенными по-татарски ногами у печи в ожидании прожарки свинины, Пельмень задумчиво рассуждал: «Я что тут мыслю… Даже не то, чтоб мыслю - так, смекаю… Вот вдруг всё - вот всё, что тут есть, - эксперимент какой-то над людьми? Это, можбыть, какие-нибудь человечки зелёные с Марса устроили... А что? Не хуже других идея… Любопытно мне: если Зона - что-то вроде полигона, то чего именно они тут обкатывают? Проверяют, по каким «штукам» народец больше всего слюни пускает? Или «штуки» - это вообще бомбы какие-нибудь, а? Спекули подсуетились, пораскошелились, скупили целые горы жирным козлам всяким, те в своих дворцах завалы «штук» накопили. Типа «у нас круче всех», завидуйте, бараны… а оно… критическая масса наберется и… оно… ка-ак долбанёт!.. Нет, ну вот это бы классно!.. Вот это бы с моим удовольствием!.. Ой, не могу!.. Ой, класс!.. Ой… уф-ф-ф…»

Военнослужащие из охраны Зоны, они же зольдатен, они же белосинекрасноармейцы, они же кадеты. Ах, какие они несчастные люди! Постоянно раздираемы мучительными сомнениями и гамлетовскими страстями. С одной стороны - офицерские зарплаты здесь в пятнадцать-тридцать раз превышают жалование доцента университета, да и рядовые словно сыр в масле катаются. Терять благ, нарушив правила и угодив в какой-нибудь пропитой гарнизон в богом обгаженном Нижнезахудаловске, явно не хочется. С другой стороны – вояки крайне боятся обитателей Зоны. Подходить к стене может только самоубийца: у зольдатен приказ стрелять без предупреждения; крупнокалиберные счетверенные пулеметы за считанные секунды разнесут отягощенного суицидальными настроениями разрывными пулями чуть ли не по молекулам. Но с третьей-то стороны, некоторые кадеты готовы подобреть за последующее вознаграждение, особенно если рядом нет начальства. Их, бедолаг, жутко терзает осознание упущенных возможностей. Вследствие этого, наиболее одарённые особи армейского пола научились сочетать ревностное несение службы с не менее усердным сотрудничеством со спекулями. Самостоятельный «бизьнись» организуют прапорщики, ворующие продукты с армейских складов для обмена на мелкие «штуки». Для них даже ввели особое прозвище: крысопогонники. Кадетов обитатели Зоны от души презирают, «штуки» им сбывают с брезгливостью и этим не любят хвастаться.

Ученые, они же мозгляки, они же головастики, они же философы. К ним в Зоне относятся в целом неплохо, со смешанным чувством снисходительного превосходства и уважительного удивления. Мозгляков считают существами не от мира сего и справедливо предполагают, что в Зоне тем больше двух шагов вообще не пройти. Одновременно признают, что некоторые советы головастиков (при условии, что те не ударяются в отвлечённую заумь) могут быть весьма полезны. На все попытки философов наладить контакты с целью получения информации отвечают решительным, но непреклонным молчанием. Но сбыт «штук» им считается занятием почтенным и уважаемым. При торговле со спекулями или кадетами главной задачей становится не продешевить, стоимость «штук» определяют немалую, уступают редко. Зато, если поступила просьба от учёного, считается не совсем этичным заламывать завышенные цены и наживаться на непрактичном чудике в очках и белом халате.

К ночи над «курортом» пошёл мелкий тёплый дождик. Между тонких струек метались мелкие искры. Потрескивало, пахло озоном.

-Это наша местная гроза. -ухмыляясь, пояснил Глюк. -Такой больше нигде в мире нет. Шептунья. Ты, Старик долго не любуйся, закрывай дверь. Не то влаги напустишь, матрацы отсыреют.

На чердаке четвертого дома «курорта» укладывались спать. Мохнатый был в ночном дежурстве, Редька уже громко сопел, Глюк укутывался в одеяло. Тихоня успел перетащить до начала дождя свои скромные пожитки и устраивался рядом с местом Старика.

-Э, нет! –предостерёг Глюк. –Дверь затвори, а окошечко пусть будет открыто.

Окраины Черново

-Почему? Влетит еще что-нибудь.

-Вот именно. Только не «что-нибудь», а «кто-нибудь». У нас на чердаках сóвки ночуют, не вздумай птичек обижать. Без них вообще бы летучие мыши заели. А вот и первая!

Чуть слышно шелестя крыльями на чердак влетела небольшая сова, привычно уселась на ящик и принялась охорашиваться, топорща мокрые перья.

-В ближайшие дни должен Стрелок объявиться. –вполголоса сообщил Тихоня. Это, скажу тебе, фигура! Однажды брал меня носильщиком к Кузнецам. Поход был трудным, зато хорошо заработали. Краем уха слышал, что он опять туда наладился по уговору с Боровом. Пойдешь?

-Посмотрим.

Мысленное досье на Стрелка

Прозвище приклеилось к Стрелку сразу же после того, как он продемонстрировал феноменальные способности снайпера. Его единодушно описывают как абсолютно свирепую, грубую, эгоистичную, жестокую, бессердечную, поэтому исключительно адаптированную к здешним условиям персону. Никто, даже Боров, не знает, откуда, когда и как он попал в Зону. Легенды о том, что он эндоген, разумеется, полная чушь. Просто здесь он живёт несколько лет, не имея ни будущего, ни прошлого. Ухмыляясь, заявляет, что потерял память и забыл, откуда он, что не помнит своё настоящее имя, что у него вообще часты провалы в памяти. Назойливому собеседнику может сообщить, например, что способен забыть его через час после знакомства, и, приняв за мутанта, убить.