С.С. Кутателадзе

Из воспоминаний об А.Д.
 
 

Наука в центре культуры

 А.Д. был человеком, обладавшим цельным мировоззрением. Он выстрадал совершенную систему взглядов, позволявшую ему глубоко анализировать общие философские проблемы и отвечать на вызовы современности.

Мне не раз посчастливилось слушать публичные лекции А.Д., неизменно находившие отклик в любой аудитории. Запомнилось его яркое выступление на конференции “Место науки в современной культуре”, проходившей в Новосибирском Академгородке в конце апреля 1987 г.

А.Д. назвал свой доклад “Наука в центре культуры”, чем раззадорил часть присутствующих, страдавших антипатией к науке. В бумагах сохранились мои записи тезисов выступления А.Д. Приведу часть из них.

Мы живём в век науки. Ложные тезисы: наука вне культуры; наука в ряду с утопией и идеологией; наука как средство дегуманизации.

Это — злоба философов. Философ — неудавшийся учёный, преисполненный манией величия.

В центре культуры — наука. Объективно, наука — система знаний и представлений... В центре науки должен быть человек. Человек не только как творец, но как предмет и конечная цель деятельности и размышлений. Наука задаёт вопрос не только “Как?”, но и “Для чего?”.

Истина есть средство добра. Наука ведёт к истине и всеми своими установками апеллирует к разуму и тем самым духовно раскрепощает людей.

 А.Д. глубоко разбирался в религии, всегда противопоставляя религиозную веру научному поиску. Со свойственной математикам склонностью к точным определениям он нередко цитировал слова Вл.С.Соловьёва из статьи “Вера” в Энциклопедическом словаре Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона:

“Вера (филос.) означает признание чего-либо истинным с такою решительностью, которая превышает силу внешних фактических и формально-логических доказательств”.

А.Д. любил подчёркивать, что ни во что не верит. Эта сентенция часто вызывала реплику из публики: “Даже в коммунизм?”, на что следовал неизменный утвердительный ответ А.Д. Надо ли говорить, что лекции А. Д. нередко сопровождались доносами в парткомы и райкомы.

Довольно подробно свои мысли о взаимоотношении науки и религии А.Д. изложил в брошюре “Научный поиск и религиозная вера”, изданной Политиздатом массовым тиражом в 1974 г. Мне кажется, что это сочинение не потеряло своей актуальности в наше время невиданного расцвета мистицизма и лженауки.

Много лет назад мне запомнились строчки С.Я.Надсона, написанные в 1883 г. и удивительным образом созвучные воззрениям А.Д.:

“Верь — говорят они, — мучительны сомненъя!

С предвечных тайн не снять покровов роковых,

Не озарить лучём желанного решенья

Гнетущий разум наш вопросов мировых! ”

Нет, — верьте вы, слепцы, трусливые душою!..

Из страха истины себе я не солгу,

За вашей жалкою я не пойду толпою —

И там, где должен знать, — я верить не могу!..
 
 
 
 

О. А. Ладыженская и борьба с последними клеветами

 В конце 80-х годов Александр Данилович стал объектом клеветнических атак, дошедших до обвинений в “лысенкоизме”. В те годы Ю.Г. Решетняку и мне довелось немало писать об А.Д. В нас кипела ненависть к клеветникам, но писалось легко в знакомой приятной горячке письменного оформления только что доказанной новой теоремы. В самые критические моменты мы находили объективные факты, свидетельствующие об интеллектуальной добросовестности А.Д., его преданности науке и заботе о судьбах учёных.

Начитавшись лживых воспоминаний, цитатных манипуляций и архивных материалов, включая доносы и квазидоносы в “компетентные органы”, и основательно поднаторев в адвокатских приёмах, я только тогда оценил нравственную позицию О.А.Ладыженской, которую связывали с А.Д. долгие товарищеские отношения.

Весной 1989 г. мне довелось быть в Ленинграде как раз в разгар полемики об александровском “лысенкоизме”. Ольга Александровна попросила заехать к ней в ЛОМИ. В отличие от большинства (даже друзей А.Д., всегда требовавших от меня объективных доказательств его невиновности), Ольга Александровна отмела все мои попытки показать документы, сличить цифры и т. п.: “Сёма! Мне этого ничего не надо. Скажите только, что мы должны сейчас сделать для А.Д.”.

Мне казалось, что позиция ленинградских математиков будет для А.Д. важна. Ольга Александровна согласилась с этим мнением. Она была тогда заместителем председателя Ленинградского математического общества (а председателем — Д.К.Фаддеев).

Вскоре В.А.Залгаллер переслал мне в Новосибирск следующее заявление ЛМО, единогласно принятое на заседании 28 марта 1989 года:

“В связи с опубликованием в журнале „Энергия" (1989, № 1) письма академика Сибирского отделения АН СССР В.Е.Накорякова Ленинградское математическое общество (ЛМО) заявляет, что письмо В.Е.Накорякова содержит клевету (доказательно опровергаемую) и попытку опорочить члена ЛМО, выдающегося математика, академика А.Д.Александрова. Ленинградские учёные помнят многочисленные добрые дела А.Д.Александрова: его усилия помогли сохранить в трудные годы науку и отдельных учёных, что требовало от него большого личного мужества”. А.Д. был тронут этим заявлением, а для Ю.Г.Решетняка и меня оно стало важным подспорьем в публичной полемике тех лет.

Читатель, заинтересовавшийся подробностями, может восстановить основные детали, просмотрев соответствующие материалы в Вестнике АН СССР №7 за 1989 г. и №3 за 1990 г., а также статьи в газете “Наука в Сибири” от 10 марта и 13 октября 1989 г.

По прошествии десятилетия виден резкий контраст между фигурой умолчания официальных академических фигур того времени, таких как В.А.Кириллин, В.А.Коптюг, Г.И.Марчук и др., и поведением учёных, считающих защиту чести коллеги от клеветы своим долгом.

Сохранился ряд писем, не опубликованных из-за позиции академического истеблишмента того времени. Мне дороги слова моего давнего товарища, профессора МГУ В.М.Тихомирова:

“Я уверен, что А.Д.Александров принадлежит к числу тех, кто служит и служил силам добра. Я хочу через вашу газету выразить своё чувство восхищения перед ним, перед его яркостью, духовной одарённостью и человеческой широтой. Мне не доводилось слышать, что Александр Данилович приносил вред людям, с которыми сталкивался в жизни, но слышал, что он помогал им и способствовал развитию науки.

Для меня исключительно значимы слова В.И.Смирнова, человека несравненного нравственного совершенства, который писал, что А.Д.Александров руководил Университетом силой морального авторитета!”

 Надо ли говорить, что А.Д. была важна позиция его современников.

У меня нет желания описывать в деталях эту историю, хотя у неё был и “happy end”: в октябре 1990 г. А.Д. был награждён за особый вклад в сохранение и развитие отечественной генетики и селекции вместе с группой биологов.

Указ о награждении состоялся по инициативе профессора Н.Н.Воронцова, тогдашнего председателя Госкомприроды СССР. В пространном интервью газете “Известия” от 3 ноября 1990 г. Николай Николаевич свидетельствовал:

“Александр Данилович был ректором Ленинградского университета и сделал чрезвычайно много для сохранения и развития генетики. Он приглашал в ЛГУ людей, изгнанных за их научные убеждения из других городов. Молодые просто бежали под защиту Александра Даниловича Александрова. Курсы лекций в ЛГУ резко отличались от того лысенковского бреда, который несли (боюсь, и до сих пор несут) преподаватели сельскохозяйственных вузов. Это определило атмосферу вообще в научном Ленинграде.

Александров заботился об уровне всей науки. Учёные знают: уничтожение одного из направлений бьёт по всему фронту науки. Вот почему год за годом физики и математики писали письма в ЦК партии о значении генетики. Кстати, когда говорят, что А.Д.Сахаров поздно встал на путь политической борьбы, — это неправда. Его имя стоит под письмом физиков 1953 г. Как и имена Капицы, Семенова, Варги. Вручал это письмо Хрущёву Курчатов. Вслед за письмом физиков пошло письмо математиков — Колмогорова, Соболева, Александрова, Лаврентьева. Я был мальчишкой-аспирантом первого года обучения, когда собирал эти подписи”.
 
 

 Английский язык Хочется отметить ещё одну черту А.Д., о которой не всем известно. А.Д. был человеком тонкого художественного вкуса с поэтическим даром. Приведённая выше басня — одно из многих его стихотворных сочинений.

А.Д. блестяще владел английским языком, читал на нём лекции, цитировал классику и классиков, даже писал стихи по-английски.

Как это не удивительно, один из наших первых разговоров с ним в середине 60-х годов проходил на английском языке (я был вчерашним школьником, а А.Д. — новоиспечённым академиком). Помнится, в зале маленькой столовой Дома учёных в Золотой долине присутствовал какой-то, как теперь говорят, “англоязычный” дипломат. А.Д. сказал, что неприлично говорить на языке, понятном не всем присутствующим, и мы перешли на английский.

Запомнился случай из 70-х годов, когда по какому-то поводу я привёл по-английски строки из 66-го сонета Шекспира, а А.Д. с ходу продолжил. Всё это было задолго до грузинского “Покаяния” Т. Абуладзе.

В начале 90-х годов обстоятельства заставили меня написать книжечку по английской грамматике для облегчения жизни друзей, занятых поисками источников пропитания. А.Д., всегда очень внимательный читатель, указал мне опечатки в английской цитате из Екклесиаста.

А в июне 1993 г. он прислал написанные дрожащей рукой стихотворные строчки:
 
 

Since legs, nor hands, nor eyes, nor strong creative brain,

But weakness and decay oversway their power,

I am compelled forever to refrain

From everything but waiting for my hour.
 
 

 Других стихов он больше мне не присылал...